Анастасия. Загадка великой княжны

«Установление личности фрау Чайковской – это проблема не психопатологии, а, скорее, криминологии. Хотя ее осанка, манера говорить и некое изящество в мимике и манере выражаться свидетельствуют о том, что она происходит из интеллигентной среды, всё же трудно составить о ней полное впечатление… Что касается вопроса об установлении личности, о котором здесь идет речь, следует констатировать некоторые психопатологические факты. Пациентка не страдает психическим заболеванием в подлинном смысле слова; с другой стороны, у нее наблюдаются признаки психопатического состояния в виде возбуждения, тенденции к частым переменам настроения, особенно к депрессии, и расстройство памяти.

Возник вопрос, не оказывалось ли на пациентку гипнотического воздействия со стороны какого-либо третьего лица. Ответ на это должен быть дан отрицательный, как на предположение, что речь здесь идет о преднамеренном мошенничестве».

Доктор Нобель, наблюдавший Анастасию на протяжении восьми месяцев, не соглашался с доктором Бонхоффером по некоторым пунктам. Он писал:

«В заключение я хотел бы заявить, что, по моему мнению, ни о каком психическом заболевании речи не идет; я, во всяком случае, в течение длительного периода никаких признаков психического расстройства не обнаружил, как и никаких признаков самовнушения или внушения со стороны других лиц. Хотя ее память пострадала, возможно, в результате повреждения головы, и хотя она подвержена депрессии, по моему мнению, никакой патологии в этом нет.

Теперь несколько замечаний по установлению личности пациентки. Естественно, с моей стороны речь не может идти о доказательствах. И всё же мне кажется невозможным, что ее воспоминания основаны на внушении или что ее знание множества мелких подробностей не почерпнуто ею из личного опыта. Более того, с психологической точки зрения едва ли возможно, чтобы кто-либо, по той или иной причине играющий роль какого-то другого человека, вел себя так, как ведет себя пациентка, и так мало проявлял инициативы в осуществлении собственных планов».

Проявлять инициативу на тот момент предоставлялось Гарриет фон Ратлеф. Проведя всего лишь неделю в обществе Анастасии, фрау фон Ратлеф уже почувствовала себя достаточно уверенной, чтобы обратиться за помощью непосредственно к великому герцогу Эрнсту-Людвигу Гессен-Дармштадтскому, единственному брату императрицы Александры. Она полагала, что великий герцог, прочитав ее письмо, должен серьезно отнестись к делу Анастасии. В письме она кратко изложила историю Анастасии и привлекла его внимание к физическим особенностям, какие дядя мог запомнить у своей племянницы. К письму она приложила рентгеновские снимки головы Анастасии и приготовилась ждать ответа.

Результат был весьма неожиданным. «Ответ я, разумеется, получила, – писала фрау фон Ратлеф, – но не очень обнадеживающий». Суть его сводилась к тому, что царская дочь никак не могла остаться в живых. Позднее, ближе познакомившись с делом, фрау фон Ратлеф пришлось признать, что она слишком многого ожидала от этого первого обращения, особенно принимая во внимание неудачную встречу Анастасии с другой сестрой великого герцога, принцессой Иреной Прусской. И всё же фрау фон Ратлеф не могла поверить, чтобы великий герцог отказался от женщины, которая могла оказаться единственным уцелевшим ребенком его сестры, хотя бы не рассмотрев доказательства, подтверждающие ее притязания. Поэтому она сделала еще попытку. На этот раз она сделала копии всех своих заметок, приложила к ним фотографии и отправила всё это в Дармштадт на имя верной подруги Эми Смит.

Неустрашимая Эми Смит была внучкой мэра Гамбурга. Отчет о ее приключениях в бывшем великом герцогстве Гессен был впоследствии приложен фрау фон Ратлеф к документам по этому делу. «Когда я решила летом 1925 года поехать в Дармштадт, – вспоминала Эми Смит, – моим единственным побуждением были настойчивые просьбы беспомощной, всеми оставленной, тяжело больной женщины».

Анастасия сама просила фройляйн Смит совершить это путешествие. «Она была целиком за этот план. Сама разработала все детали: когда я могла поехать, когда вернуться, и была убеждена, что ее дядя – великий герцог – приедет вместе со мной и увезет ее. Тогда, как она думала, всё будет хорошо».