Анатомия

Фото в приложениях к письму было сделано неаккуратно и у меня ушла масса времени чтобы калибровать его для своей базы стопки изображений. Действительно один труп полностью соответствовал профилю, его Y идеально лёг на мои четыре предыдущих. Вот это везение, надо бы передать с курьером бутылку коньяка или торт в район. Но второй снимок не подходил и не влезал в мою систему из уже пяти случаев. С ним что-то было не так. Хотелось перезвонить и материться. Не могут сделать простую фотографию. А ведь переделывать скорее всего поздно, мозги нарезаны и всё зашито в живот дуэлянта. Не звонил же он мне из прозекторской, скорее всего уже из кабинета, такого как мой на втором этаже. Как поправить? Что тут не так? Я вновь был вынужден менять цветность и контраст и каждые двадцать минут пить чай. Компьютер едва справлялся, жужжал, но ничем не смог помочь. От чая тошнило. Неоконченный протокол лежал на столе. Пух залетел в нос и я чихнул. Может быть этот момент и стал прояснением. Перезагрузкой. Приятель прислал мне фото не правой, а левой наружной стороны мозга, да ещё и перевёрнутое. Точно пьяный. Я отредактировал фото и перепроверил на стопке старых первичных правосторонних изображений своим методом. Включил опцию — чем реже встречается, тем толще отображается. В результате это оказалась уникальная, единственная в моей коллекции новая борозда. Не игрек, скорее латинская L. Слева, слева! Мне не нужна эта находка, я больше не делаю снимки левого полушария. Что делать? Я закурил. Впервые лет за пять. Чай после сигареты пошёл лучше, а кофе ещё лучше. Перезвонил коллеге и задал свои ключевые вопросы. Делали ли оба Д’Артаньяна МРТ в последнее время в сетевой клинике, посылающей файлы в Москву, не были ли они в командировках, нет ли осложнений по их делам со стороны прокуратуры и всё такое прочее. Приятель оказался уже за рулём, трезвый как учитель физики и обещал всё узнать назавтра. Пепел упал на синий том Уголовного кодекса, я попрощался с молчаливым новеньким санитаром и ушёл домой к телевизору и жареной картошке. Пять плюс один левый случай толкали меня к созданию новой теории.

Утром сходя с автобуса в Южном микрорайоне меня ждал небывалый сюрприз. Ночью наш член, то есть мой морг сгорел. Не то чтобы весь, трупохранилище и даже архив уцелели, первый этаж пострадал мало. Но мой кабинет, кабинет Платоныча и сауна выгорели полностью. Неужели пепел с уголовного тома? Новенький санитар, дежурил, но оказался беспомощным, пожара не заметил, огнетушителем пользоваться не умел, сам надышался угарным газом. Сгорело, конечно, всё барахло, «вагонка» стен, огнетушители. Но мой компьютер со всеми данными… Мой почти научный, почти детективный труд. Я не мог прийти в себя. Заведующий больше беспокоился, глядя на меня, чем на чёрные стены. Он понимал, что я чувствую. Заботы по рассматриванию угольков взяли своё и он отошёл. Тамара позвонила из дома и охала как мы там, что же теперь будет и стоит ли ей вовсе возвращаться с больничного. Она ведь уже давно пенсионерка. Ещё никогда я не чувствовал такой зависимости от компьютера. Я был его прислужником, но потеряв его, стал вовсе рабом-египтянином, лишившимся бога-фараона. Я не знал, как мне дальше продолжать работать.

К счастью на все такие случаи, на каждый обугленный член, найдётся начальство и комиссия, чтобы быстро приводить в чувство. Мне дали строгий выговор за несоблюдение техники безопасности и направили на позорные курсы компьютерной грамотности и пожарной охраны. Мне предстояло сдавать экзамены по стёртым методичкам и получать минимальную зарплату. Оказалось, что очаг возгорания наиболее вероятно был в моём кабинете. Там, кроме компьютера, принтера и Уголовного кодекса опасных приборов не было. Даже чайник стоял на тумбочке в коридоре. Похоже, что я подставил всех работников нашей конторы смерти. Потом был перевод на полгода в Бюро экспертизы живых лиц, где я сходил с ума от выслушивания избитых и изнасилованных, и тосковал по трупам. Холодным и молчаливым. Коридоры Бюро были короткими и толстыми как шеи колхозников. Их столы предназначались для писанины, а не кройки и шитья распоротых животов. Вместо санитаров с последними хитами были секретарши с тонной косметики. В историях дышащих посетителей не встречалось наездов поезда, атаки быка и случайного выстрела на охоте. В мою голову они наливали своё нытьё о цветущих синяках. Я смотрел на посетителей и мне было нехорошо от их живости и энергичности.