Анатомия ада

а снизу пытается поглотить зубастый «слон» с бараньими рогами. Надпись гласит; «Гордымъ надменным и возносящимся от тех лютех зверообразных бесов свирепое влечение и жестокое биение». А по правому полю иконы идет описание, схожее с демоническими «картинами» Кирилла Транквиллиона: «Сеи лютый левъ преклятыи змии несытый китъ душепагубныи Сатана гордый Велиаръ от оустъ его исходить пламень огня. От шуей его исходит дым смрадный яко от пещи великия и мраком покрываетъ всю страну огненную. Из ноздрей его исходятъ ветры, которые раздуваютъ огнь геенски и мучение грешныхъ, которые без покаяния оумирают. И по смерти тамо лиаволы от- ведутъ ихъ и при таковомъ страхованию муки терпети булутъ вечно на души и теле, противу всякаго греха и мучение будетъ».

Александровская икона была написана для царевны-инокини Марфы, сестры Петра I, и хранилась в монастыре: вряд ли помещенный на ней текст вызывал у духовенства однозначное отторжение. В XVII в. мысль о том, что в аду грешников будут истязать демоны, казалась очевидной и иконописцам, и заказчикам, и зрителям икон.

Живой ад?

Старик в набедренной повязке, черный человек, похожий на тень, прожорливая пасть, вылезающая из темного провала, огненный великан, вырастающий из земли, псоглавец со второй мордой на животе — в древнерусской иконографии ад часто предстает как самостоятельный демонический персонаж, «живой» Ад.

Он пленяет или нехотя отпускает грешников, переговаривается с сатаной, пытается не пустить Христа в свое темное царство или лежит поверженный в огненных волнах геенны. В христианской традиции ад — это либо состояние погибели души, либо темница, в которую заключены души грешников, либо скорее и то и другое одновременно. Но никак не особое существо. Это не мешает иконописцам использовать многочисленные персонификации преисподней.1

«И рече Адъ изонутръуды адских: „Кто есть царь Славы?“ И силы реша: „Господь силен и страшен во бранех, той есть царь Славы*. Тако Ад рече: „Есть силен и страшен, о чем остави 7 небесъ, а к нам нищим под землю идет?“ И силы реша: „Противника гоня Сотону ихощет его связав, предати тобе, а угодники своя из ада извести“»

«Слово на воскресение Лазаря», XII-XIII вв.

Различные олицетворения ада — от мускулистого старца в набедренной повязке, образ которого был заимствован из искусства поздней Античности,

1 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 3: Х1-ХНвека. СПб., 2000. С. 260.

22

5. Олицетворение преисподней: Ад как огромная огненно-красная голова, вырастающая из земли. На ее фоне ангел замахивается молотом, сковывая поверженного сатану.

Фрагмент иконы «Воскресение — Сошествие во ал», третья четверть XVI в.

АО зооморфного монстра с глазами по всему телу, дальнего родственника чудовищ Босха, — кажутся полноценными участниками эсхатологической драмы и противостояния сил света и сил тьмы. В апокрифическом «Евангелии Никодима» Ад спорит с сатаной, убеждая того не убивать Христа: ведь, если Спаситель спустится в преисподнюю, он разрушит власть сатаны, сокрушит врата царства тьмы и выведет оттуда души праведных. На византийских и древнерусских изображениях Сошествия во ад, которые следуют за сюжетной канвой «Евангелия Никодима» и других апокрифов, Христос попирает поверженную фигуру Ада. На многих иконах XVI-XVII вв. ангелы сковывают дьявола, в правом углу преисподней звероподобный Ад в страхе подпирает ее врата, а с левого края — антропоморфный Ад-великан прижимает к себе фигуру дьявола.

Однако дьявол и Ад имеют совершенно разный «статус» в пространстве изображения. Фигуры сатаны и демонов (при всех спорах о том, как «на самом деле» выглядят бесплотные духи тьмы, и как их истинный облик соотносится с образами на иконах) воспринимаются как изображения реальных существ, пусть невидимых и бесплотных. Ад же — как София Премудрость Божья, Смерть, Земля, Море или Фортуна — это олицетворения свойств божества, безличных сил или природных стихий. С точки зрения христианской традиции они не существуют в том смысле, в каком существуют ангелы и демоны.

23

Средневековая иконография унаследовала увлечение персонификациями от искусства позлней Античности. Ал в облике старика или в любой из своих многочисленных масок органично вписывается в олин рял с олицетворениями Рима в облике женской фигуры или Океана как боролатого мускулистого старца. Да и библейские книги, а велел за ними христианская литургическая поэзия, говоря об ужасе преисподней, шелро использует антропоморфные и зооморфные метафоры: чрево алово, ненасытная пасть и т.л., — словно зовущие их визуализировать.

Визуальная грамматика

Хотя картины преисполней, созданные в разные эпохи и в разных регионах христианского мира, сильно различаются по стилистике, а сами композиции с веками становятся все сложнее, пространство инфернального мира чаше всего выстраивается из общих визуальных мотивов. Мрачный ад соткан из образов, воплощающих муки и отчаяние, — это пламя, тьма, мороз, орудия пыток и грозные демоны-палачи.