Читаем Анатомия архитектуры. Семь книг о логике, форме и смысле полностью

Слово «ступа» санскритское и первоначально означало нечто на макушке – пучок волос на голове или каменное сооружение на вершине холма. Это последнее значение и дает нам подсказку об изначальном и наиважнейшем назначении ступы как о надмогильном памятнике на кургане. Самые почитаемые буддийские сооружения именно в этом качестве и использовались. По преданию, сам Будда Шакьямуни, то есть достигший просветления царевич Сиддхартха Гаутама, завещал похоронить свой прах именно под ступой. Однако после кончины Учителя на честь хранить его останки стали претендовать сразу несколько индийских провинций, царских семейств и монашеских общин. Чтобы решить проблему, пришлось воспользоваться преимуществами обычая кремировать тело. Священный пепел был поделен между восемью общинами, и каждая доля удостоилась отдельной ступы. Еще под двумя постройками упокоились урна и угли погребального костра. Именно отсюда пошел обычай хранить в недрах ступы и пагоды священные реликвии и священные тексты – духовное наследие Будды.

Форму ступы также напрямую связывают с Буддой. Согласно легенде, когда Учителя попросили рассказать об устройстве мира, он сначала расстелил на земле свой монашеский плащ, потом в его центре расположил перевернутую чашу для сбора подаяний и сверху приставил посох. Квадрат материи символизировал землю, полусфера чаши – небо, а посох – мировую ось, пронизывающую все уровни небес. И сегодня в любой ступе нетрудно разглядеть эту трехчастную структуру. Незримый посох Просветленного можно увидеть и в высоких шпилях, часто увенчивающих эти колоколообразные сооружения, и в скрытых от глаз символах мировой оси – деревянном столбе, укрытом в недрах каменной ступы, или таком же столбе, на который нанизаны ярусы пагоды (благодаря чему, между прочим, она чрезвычайно устойчива к землетрясениям). Вообще, одно из назначений пагоды – быть символической осью мира, образом мировой горы Меру, чья высота в несколько раз превышает путь от Земли до Луны (тема, уже знакомая нам по зиккуратам).

Однако если посмотреть на контуры ступы и сравнить их с очертаниями обычного скульптурного изображения Будды, сидящего в позе медитации на лотосовом троне, тоже можно заметить сходство. Основание придется на скрещенные ноги, центральная часть – на торс, а конус-реликварий над ней – на голову. Таким образом, шпиль будет подобен украшению прически Учителя. Не случайно на ступах, построенных в непальском стиле, с четырех сторон изображены огромные человеческие глаза – символ всеведения Будды.

Разумеется, внешнее сходство – лишь поверхностный слой символической нагрузки. Идея восхождения снизу вверх, от плаща-земли к духовным высям неба-посоха, с течением времени получила серьезное развитие, и композиция ступы стала соответствовать пяти первоэлементам. Чаще всего основание постройки соотносится с землей, лестница – с водой, полусфера – с огнем, шпиль – с ветром (или с воздухом). Однако пятый, последний элемент является вовсе не любовью, как могут подумать христианские души, почитатели знаменитого одноименного фильма, а пространством, но не в обычном трехмерном представлении. Пространство в этом случае – особая сфера, где нефизические энергии преодолевают все положенные пределы, то есть, говоря европейским языком, пятый элемент – место связи с трансцендентным.


Рис. 6.18. Ступа Боднатх. Катманду, Непал. Предположительно VI век[193]


В вертикальной композиции ступы заложена и еще одна важнейшая информация. Путь снизу вверх – ступени по дороге к просветлению. Основание – начальное помраченное состояние, когда неконцентрированное внимание постоянно отвлекает разум от верного пути. Кстати, популярные на Дальнем Востоке статуэтки, изображающие обезьянку, управляющую слоном, – это как раз иллюстрация такого печального положения вещей. Лестница и купол символизируют начальные шаги к просветлению. Шпиль – состояние бодхисатвы, своего рода волонтера, достигшего просветленности Будды, но добровольно задержавшегося в этом мире, чтобы помочь и другим существам вырваться из цепи перерождений (один из таких бодхисатв – Самантабхадра – тоже изображается управляющим слоном разума, но куда более ответственным и умелым, чем какая-то мартышка). Наконец, навершие шпиля, иногда похожее на языки пламени, означает состояние Будды.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги