Анатомия детектива

— осмотр места преступления, учет улик в сопровождении детектива-мастера (могут быть ложные, вводящие в заблуждение следы, которые означают отклонение, обеспечивают автору возможность аналитического приключения);

— представление подозреваемых, выяснение их роли с помощью допросов или запланированной автором усложненной беседы;

— первая попытка решения: частичные выводы, теории, возможно, неверные выводы, весьма странные решения, опровержение которых одновременно является и разгадкой тайны; все это предоставляет случай для рассмотрения аргументов, нащупывания различных контуров решений, обдумывания всего дела;

— формальное изобличение;

— объяснение: доказательство решения.

Цепь вышеуказанных эпизодов можно разделить на две независимые друг от друга точки зрения, в результате чего мы получим принципиально и методологически определенные варианты. Уже говорилось о том, что детектив, как и волшебная сказка, имеет два полюса: он может быть разделен на задачу и ее решение. Пропорции того и другого указывают на качественные черты: в приключенческом романе разница между этими двумя частями будет больше, нежели в классическом детективе, изобилующем интеллектуальными элементами.

С другой стороны, в детективе можно различить связанный с действием объективный аспект (соответствующая действительности группировка предметного мира и информаций, обстоятельств) и субъективный аспект (индивидуальное толкование фактов, не соответствующее действительности, ложная группировка предметов, информаций и обстоятельств).

Композиция действий может быть наглядно изображена в виде такой модели:

Напряжение читателя идет от того беспокойства, которое возникает в нем из-за деятельности убийцы (улики, куча беспорядочной информации) и сыщика (приведенные в порядок улики, информации). Напряжение продолжается до тех пор, пока противоречие между тем и другим предоставляет простор читательской фантазии. Изобличение убийцы, словно короткое замыкание, ликвидирует напряжение.

С помощью теории коммуникации можно представить структуру упомянутого детектива классического типа следующим образом:

Передатчик (=преступник) скрывает информацию в редунданции[47] и до конца истории старается увеличить количество этих лишних данных, спутать истинные признаки преступления, замутить ситуацию. Действие приемника (=детектива) с точки зрения теории коммуникации — отбрасывание ненужных данных и обособление чистой информации.

Нет другого такого литературного жанра, который с точки зрения теории информации может быть точнее анализирован и — что еще существеннее — измерен. Именно поэтому разработчики математических методов теории игры из литературных конфликтных ситуаций с особой охотой анализируют эпизоды детективных историй. Создатели теории игр Дж. фон Нейман и О. Моргенштерн в своем ставшем знаменитым анализе одного из приключений Шерлока Холмса пришли к выводу, что спасавшегося от гениального преступника (профессора Мориарти) великого сыщика, который отправился поездом из Лондона в Дувр, в момент посадки уже можно считать мертвым с вероятностью в сорок восемь процентов.

«Жесткая школа» не могла существенно перестроить вышеупомянутую композицию. Она всего лишь модифицировала ее, то есть по-иному осмыслила структурные элементы. Вместо методичного, распространяющегося на всех лиц анализа, детектив-мастер вступал в схватку лишь с несколькими подозреваемыми, к тому же прежде всего или исключительно в физическую борьбу, а не в интеллектуальный поединок. Итак, первая попытка решения логической игры отпадала. Ее место занимало окутанное пороховым дымом приключение — охота на человека. Объяснение, следовавшее за формальным изобличением, комкалось, а то и вовсе отпадало. Одним словом, вес интеллектуального содержания уменьшался в пользу поворотов, известных из приключенческих романов.

Эстетическое новшество в литературную композицию внес, конечно же, детектив классического типа. Дело в том, что Эдгар А. По повернул направление течения эпики. Традиционная эпика из прошлого через настоящее указывала в будущее, к тому же в порядковой последовательности (абстрагируемся здесь от случаев разрушения формы, нарушающих хронологию). В противоположность этому действие детектива, хоть и тоже прямолинейное, но прокрученное обратно: из настоящего, от загадки, показанной в экспозиции, мы отправляемся в прошлое, в неизвестность, чтобы реконструировать уже разыгравшиеся действия.

Поэтому детектив можно назвать пророком прошлого.

Если убийство происходит в определенной точке действия или же на продвинутом вперед этапе, то автор заранее прилаживает изобличительные улики, прямо у нас на глазах, но так, что мы даже внимания на это не обращаем.