Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора

Велено будет все: и "хлебный бунт", и бунт запасных батальонов, и "псковская западня", и все вытекающие из этого последствия...

Мельгунов пишет дальше:

«Мне кажется, что масонская ячейка и была связующим как бы звеном между отдельными группами "заговорщиков". — той закулисной дирижерской палочкой, которая пыталась управлять событиями».^{295}

«Тиханович — Савицкий, председатель астраханской монархической народной партии, уведомлял конфиденциальной телеграммой 30 декабря близкого Николаю II адмирала Нилова о подготовке Гучковым дворцового переворота и умалял воздействовать на Царя в том смысле, чтобы были удалены из армии с ответственных постов "гучковцы" и, в частности, генерал Лукомский...

Царя, однако, не удавалось разубедить в его доверии к армии. Об агитации в армий, об офицерских кружках, которые посещались и солдатами, делал Николаю II особый доклад и военный министр генерал Беляев».^{296}

Но вот информация о том, что происходило в Петроградском гарнизоне, от Департамента Полиции:

«Департамент Полиции отмечает в одной из гвардейских частей собрания офицеров вместе с солдатами. Этой частью (...) были запасные части Преображенского или Павловского полков, они легко откликнулись в февральские дни на революцию, потому что были уже подготовлены к возможности "переворота". План восстания, разработанный офицерами Преображенского полка (запасного батальона — В.К.), был, якобы, закреплен в штабе полка уже в ночь с 26 на 27 февраля. Полк должен был выступить на Дворцовую площадь перед Зимним Дворцом и затем соединиться с Литовским и Семеновским палками. Затем арестовать Правительство в Мариинском дворце. Гвардия отдавала себя в распоряжение Государственной Думы и, опираясь на поддержку командующих фронтами (выделено мною — В.К.), с оружием в руках добивалась осуществления "главного пункта Прогрессивного блока — министерства общественного доверия", причем имелось в виду отречение Николая II».^{297}

Но был еще генерал, на которого вожаки Прогрессивного блока возлагали большие надежды как ка члена заговора, который при помощи военной силы мог произвести намеченный переворот. Это был генерал Крымов.

«После самоубийства участника Корниловского движения генерала Крымова М.И. Терещенко выступил с интервью. Терещенко говорил:

"Я не могу не вспомнить последних месяцев перед революцией, когда генерал Крымов оказался тем единственным генералом, который из великой любви к родине не побоялся вступить в ряды той небольшой группы лиц, которая решилась сделать государственный переворот... Генерал Крымов неоднократно приезжал в Петербург... и пытался убедить сомневающихся, что больше медлить нельзя... Но более осторожные лица убеждали, что час еще не настал. Прошел январь, половина февраля. Наконец, мудрые слова искушенных политиков перестали нас убеждать, и тем условным языком, которым мы между собой сносились, генерал Крымов в первых числах марта был вызван в Петроград из Румынии, но оказалось уже поздно".

Таким образом, и Терещенко подтверждал, что заговорщики уже готовы были приступить к действию в начале марта».^{298}

Далее Мельгунов пишет:

«Кто входил в основной кружок? Это трудно точно восстановить, так как масоны и по сие время скрывают свое участие, сохраняя "клятву" о конспирации. Но шила в мешке не утаишь. Секрет полишинеля, что в центре были как Некрасов и Терещенко, принимавшие столь близкое участие в организации дворцового переворота, так и Керенский, о котором почти не приходилось еще говорить, так как левый фланг русской общественности — социалистический — стоял в стороне от непосредственного участия в заговорах».^{299}

Дальше еще интереснее:

«В том, что мы называли "заговором Гучкова", самое живое участие принимают Некрасов и Терещенко. Они входят в основную "тройку", которая руководит подготовкой действий. Через Терещенко проходят нити к Родзянко и великосветским кругам. Некрасов связывает заговор с думскими сферами и с партией, в которой он состоял (конституционных демократов — В.К.) и занимал видное положение. Он как раз представлял то левое крыло, которое тянуло к "трудовикам" и "вносило тенденции непримиримости и открыто враждебных против Правительства выступлений". Некрасов связывал, таким образом, дворцовый переворот с социалистической частью демократической общественности. Близкие отношения Некрасова к Львову соединяли петербургские проекты с московскими затеями. Приобретает особый характер то, что квартира Коновалова сделалась центром всех оппозиционных совещаний — отсюда идет "штурм власти", здесь уже закладывается мост между конституционными демократами и левее стоящими группами. Так была произведена попытка политического объединения соответственно задачам масонов — от большевиков до кадетов».^{300}