Анатомия ложного эго

Они пели минут 15-20, и у меня от этих мантр просто пошел градом пот, меня просто ошпарило как кипятком. Мне было так плохо… я и задыхался, и весь раскраснелся, температура стала у меня повышаться, я думал – «что они поют такое, скорее бы они закончили эту медитацию». Такая мощь, что я забыл про свой экстрасенс, про всё забыл. Потом всё кончилось, и я вздохнул, уф-ф-ф, отлегло на сердце. Они потом стали говорить, что вот есть душа, есть реинкарнация, есть карма. Осторожно так говорить. Ну, 85 год, может себе представить. Я думаю – «ну ничего тут ценного нет, я уже выходил из тела, а они мне про реинкарнацию говорят. Я уже мысли читаю, ауру вижу, а они мне а-б-в. Нет, неинтересно, надо уходить». И только я собрался уходить, как будто мысли мои считали – «а теперь самое главное, стойте» - как будто мне это сказали. Я опять сел за торшер. Прасад. Что такое прасад – я не знал. «Прасад, прасад…» И пока я думал, что такое прасад, все уже с тарелками сидели с пустыми в руках. Как собаки, знаете, все сидели и смотрели. И все ждали с радостью, все знали что такое прасад! А я не знал, чего они радуются. Кормить нас будут? О боже мой… И вот прошло уже 25 лет, а я помню досконально всё что было на тарелке. Даже те рисинки, те специи, это всё настолько сильно отпечаталось в моей памяти, оказывается. То впечатление очень мощное было.

Первое что они дали нам – это рис недоваренный. Внутри сырой, сверху вот такой. И там было столько же риса, сколько и кориандра немолотого. Ну, немолотого, шарики. Я такого никогда в жизни не ел, всё хрустело, этот аромат в мозги полез куда-то, в нос, внутрь меня, опять какой-то пот пошел. Думаю – «ну и прасад». Потом – «халава, халава, не уходите!» Сладкое блюдо, сладость восточная. Они брали сковородку чугунную, масло сливочное растапливали, и туда геркулесовые хлопья, жарили это все хорошенько со специями, там было корицы очень много, очень много, там была гвоздика, там был черный перец, там была мука, там была асафетида, то есть там были все специи индийские, которые вообще возможно, но корица преобладала. И вот этот букет, аромат, представьте, с изюмом еще, обжаривалось всё это, раскалялось, потом засыпалось сахаром. Сахар таял от температуры, всё, готово. Снимали – цементировалось. Мука добавлялась, чтобы потом это как то разрыхлялось, чтобы не как стекло было. И потом эту халаву откалывали плоскогубцами и молотком со сковородки и мне на тарелку – дзинь! – халава! И после риса я немножко осмелел, помню, забыл о стеснительности, вцепился в этот кусок халавы, чтобы разобраться, что же там такое. И когда я размочил этот кусок, эти специи полезли в меня и какая-то эйфория, какое-то счастье, как будто свет включили кругом. «Я всех люблю». Я думаю – «понятно, наркотики, а что ж еще? Это наркоманы, вот их и преследуют, они в пищу наркотики добавляют». Потом многие-многие так говорили после меня, думали такие вещи. А сам думаю - «ну я же экстрасенс, непохоже что они лгут, люди то вроде честные. Ну, сейчас я проверю всё, расколю этот орешек». И я смотрю на них и говорю – «а можно посмотреть на того, кто это готовил?» Ну, я испытующе. Они аж подпрыгнули от радости – «конечно!» И человек вышел такой радостный – «понравилось, да!?» И я даже растерялся, такие радостные простые люди, не должны обманывать. И говорю – «а можно посмотреть, как вы это делаете?» И в глаза смотрю. И опять радость – «конечно же! Вот адрес, пойдем вместе, я тебя научу готовить, и специи, и рецепты, всё тебе дам!»