Анатомия Меланхолии

Ни один мужчина не будет вступать в брак до 25 лет[671] и ни одна женщина до 20 nisi aliter dispensatum fuerit[672]{587} [без особого на то разрешения]. После смерти одного из супругов другой не может вступить в брак вторично до истечения шести месяцев[673], и, поскольку многие семьи, истратившись и разорившись на приданое, принуждены жить очень скудно, они вовсе не будут обязаны вновь давать приданое[674], разве что крайне незначительное, притом его размеры будут определять инспекторы: если невеста уродлива, тогда размеры приданого должно быть большими, если же хороша собой — тогда можно обойтись и вовсе без оного или удовольствоваться самым небольшим; во всяком случае оно не должно превышать те размеры, которые названные мной инспекторы сочтут необходимыми[675]. Так что по достижении указанного возраста ни бедность, ни что-либо иное не станет помехой для вступления в брак; более того, людей будут у меня скорее побуждать к браку, нежели удерживать от этого шага[676]{588}, за исключением тех, кто лишен какой-нибудь конечности, кто тяжко обезображен[677], немощен или поражен какой-либо ужасной наследственной телесной или душевной болезнью; в таких случаях мужчины и женщины не будут вступать в брак под страхом тяжкого наказания или штрафа[678]{589}; для удовлетворения таких людей будут использованы другие способы[679]. Если же количество населения станет чрезмерным, их участь будет облегчена переселением в колонии[680].

Никому ни в одном из городов не будет дозволено иметь при себе оружие[681]. Люди будут носить одну и ту же одежду, притом соответствующую их роду занятий; по ней они как раз и будут различаться{590}. Будет положен конец luxus funerum [пышным погребальным церемониям][682]{591}; расходы по этому, как, впрочем, и по другим поводам, станут более умеренными. Я не позволю заниматься маклерством, выдачей денег под залог и ростовщичеством, но все же поскольку hic cum hominibus non cum diis agitur, мы имеем здесь, на земле, дело не с богами, а с людьми, то в силу человеческого жестокосердия я все же допущу в каком-то виде лихву[683]. Будь мы существами добропорядочными, то, признаюсь, si probi essemus, ни в коем случае не должны были бы к этому прибегать, однако при существующем положении вещей нам неизбежно приходится с этим мириться. Как бы ни возражало против этого большинство церковнослужителей (Dicimus inficias, sed vox ea sola reperta est [Губами мы говорим «нет», но это не более чем слово]), политикам приходится смотреть на это сквозь пальцы. И все же некоторые видные теологи, такие, как Кальвин{592}, Бюкер{593}, Занчи{594}, Мартир{595}, относятся к этому одобрительно. Так вот, поскольку это дозволялось столь многими выдающимися юристами, декретами императоров, княжескими статутами, церковными властями и пр., я тоже это разрешу. Однако ни в коем случае не любому частному лицу или каждому желающему, а только сиротам, девицам, вдовам или тем, кто по причине своего возраста, пола, воспитания, неосведомленности в коммерции не ведает, каким иным способом воспользоваться своими деньгами; но те, кому это будет дозволено, не смогут отдавать их посторонним лицам, но должны будут относить свои деньги в общественный банк[684]{596}, как это делается в Генуе, Женеве, Нюрнберге, Венеции под 5, 6, 7 процентов, во всяком случае, не более 8[685], по благоусмотрению aerarii praefecti или, иначе говоря, вышеназванных инспекторов. И точно так же, как желание любого частного лица заниматься ростовщичеством будет считаться противозаконным, противозаконным будет также и намерение любого лица получить в банке деньги для собственного использования; получить их сумеют не расточители, не моты, а купцы, начинающие коммерсанты, те, у кого действительно нужда в этих деньгах, кто знает, как честно ими распорядиться, чьи потребности, представленные ими соображения и положение дел получат одобрение инспекторов[686].

Я не стану предоставлять никаких монополий частным лицам, поскольку они обогащают одного и пускают по миру многих{597}; не будет многочисленных должностей у одного и того же человека, всякого рода уполномоченных по снабжению продовольствием[687]; меры веса и длины будут повсеместно одни и те же, и все они будут уточнены при помощи Primum mobile и по движению солнца; шестьдесят миль равны согласно наблюдениям одному градусу, 1000 геометрических шагов — одной миле, пять футов — одному шагу, двенадцать дюймов — одному футу и т. д.; по известным мерам легко уточнить все меры весов, исчислить все и определить размеры и объемы тел с помощью алгебры и стереометрии. Мне ненавистны войны, если только они не ad populi salutem [ведутся ради спасения народа] и не вызваны настоятельной необходимостью.