Анатомия Меланхолии

Единственное, что наши обычные студенты прекрасно усваивают в университетах, так это насколько невыгодно посвящать себя поэтическим, математическим и философским занятиям, сколь малым уважением они пользуются и как мало у них покровителей, а посему они как можно быстрее спешат посвятить себя трем более выгодным профессиям — юриспруденции, медицине и богословию, распределяясь между ними и отвращаясь тем временем от наук гуманитарных, таких, как история, философия, филология, или же ограничиваются поверхностным знакомством с ними, как с приятной забавой, пригодной лишь для застольной беседы, дабы с их помощью приукрасить свои рассуждения[2010]. Ведь в них нет особой необходимости: тому, кто умеет пересчитывать свои деньги, достаточно, по их мнению, одной арифметики; тот, кто способен отмерить себе побольше земельных угодий, тот и геометр, а тот, кто способен предсказать возвышение и падение других и обратить их ошибочные действия себе на пользу, тот превосходный астролог. Наилучшим оптиком следует в таком случае признать того, кто умеет направить лучи благоволения и милостей сильных мира сего на себя. Прекрасный инженер — это, без сомнения, тот, кто способен придумать инструмент продвижения по службе. Такими, к примеру, были весьма распространенные представления и практика в Польше, как сравнительно недавно отмечал в первой книге своей истории Кромер{1568}; их университеты были, как правило, жалкими, и в них невозможно было обнаружить ни одного хоть сколько-нибудь примечательного философа, математика или знатока древности, потому что они не получали никакого установленного вознаграждения или пособия, вследствие чего все молодые люди посвящали себя богословию, hoc solum in votis habens, opimum sacerdotium{1569}, и единственной их цель было получить приход побогаче. Судя по возмущению Липсия[2011], точно так же обстояло дело и у некоторых из наших ближайших соседей; «родители принуждают детей изучать юриспруденцию или богословие еще до того, как у тех сложились хоть какие-то здравые суждения, не выясняя, способны ли те к таким занятиям». Scilicet omnibus artibus antistat spes lucri, et formosior est cumulus auri, quam quicquid Graeci Latinique delirantes scripserunt. Ex hoc numero deinde veniunt ad gubernacula reipub. intersunt et proesunt consiliis regum. O pater, O patria! [Упования на грядущие доходы, в сущности, оттесняют все мысли об учении, и куча денег манит куда сильнее, чем вся дребедень греческих и латинских сочинителей. И вот из этой-то сребролюбивой породы людей выходят те, кто станут у кормила власти или будут советниками государей. О мой родитель, о мое отечество!] Вот так он сетовал, и многие могли бы ему вторить. Потому что, как мы убеждаемся, состоять на службе у знатного лица, раздобыть должность при дворе какого-нибудь епископа, обзавестись юридической практикой в каком-нибудь хорошем городе или получить богатый приход — вот куда мы метим: ведь это так выгодно и это вернейший путь к дальнейшему продвижению.