Анатомия Меланхолии

В древности один сибарит{1767}, как я прочел в афинских записях[2264], обедая в Спарте phiditiis [за их общим столом] и видя, сколь скудна их пища, заметил, что не находит ничего удивительного в доблести лакедемонян, «что же до него, то он скорее бросился бы на острие меча (и точно так же поступил бы любой другой не утративший рассудка человек), нежели довольствоваться столь жалкой пищей и влачить недостойное существование». В Японии[2265] обычное дело душить своих детей, если родители бедны, или же делать аборт, что одобряет и Аристотель{1768}. В таком цивилизованном государстве, как Китай, мать тоже душит своего ребенка, если у нее нет возможности его растить; она предпочитает скорее утратить его, нежели продать или обречь на мучительную жизнь бедняков[2266]. Арнобий (lib. 7 adversus gentes [Против народов, кн. VII]) и Лактанций (lib. 5, cap. 9 [кн. V, гл. 9]) относились столь же неодобрительно к этим обычаям древних греков и римлян: «Они в таких случаях бросали своих детей на съедение диким животным, душили их и вышибали им мозги, ударяя головой о камень»[2267]. Если можно доверять свидетельству Мюнстера[2268], то и среди нас, христиан, в Литве, например, добровольно становятся рабами и продают себя, своих жен и детей богачу, только бы избежать голода и нищенства; другие же в подобной крайности накладывают на себя руки[2269]. Римлянин Апик, когда он, подведя итог своему имущественному положению, обнаружил, что у него осталось всего лишь 100 тысяч крон, покончил с собой{1769} из страха, что его ожидает голодная смерть. П. Форест в своих «Медицинских наблюдениях» приводит заслуживающий упоминания пример о двух братьях из Лувена, которые, разорившись, впали в меланхолию и в состоянии подавленности зарезали себя, и еще один — о некоем купце, человеке образованном, мудром и рассудительном: охваченный тревожными предчувствиями, что он понес тяжелые убытки на морях, вчем его никак не удавалось разубедить; он твердо уверовал в то, что, подобно Умидию у поэта[2270], окончит свои дни в нищете. Одним словом, что касается бедняков, то я могу, по крайней мере, сделать тот вывод, что, если даже они и наделены достаточными способностями, у них нет никакой возможности проявить их или воспользоваться ими[2271]: ab inopia ad virtutem obsepta est via[2272] [бедность преграждает путь к совершенствованию природных достоинств], бедняку тяжело продвинуться.

Haud facile emergunt, quorum virtutibus obstat
Res angusta domi

[Тот, кому доблесть мрачат дела стесненные, трудно

Снова всплывать наверх{1770}.]

«Мудрость бедняка пренебрегается, и слов его не слушают» (Еккл. 9, 16). Его труды остаются в небрежении, их презирают из-за низкого происхождения автора; сколь бы ни были они достойны похвал и сами по себе хороши, они не встретят подобающего отклика.

Nulla placere diu, neque vivere carmina possunt,
Quae scribuntur aquae potoribus{1771}

.

[Долго не могут прожить и нравиться стихотворенья]

Раз их писали поэты, что воду лишь пьют.]

Бедняки не могут доставлять удовольствие, их поступки, советы, наставления, проекты всегда принижаются людской молвой, и, как уже давно заметил упоминавшийся мной Гнатон: amittunt consilium in re [их советы исчезают вместе с их деньгами][2273]. Sapiens crepidas sibi nunquam nec soleas fecit, мудрец никогда не занимался починкой обуви, как было еще в старину замечено одним человеком[2274]; положим, что так, но только как ему удалось доказать, что он мудрый? Во всяком случае, в наши дни, уверен, дело обстоит иначе, pruinosis horret facundia pannis[2275] [красноречие, одетое в рубище, трепещет]{1772}. Самому Гомеру и тому в дни нужды доводилось просить милостыню и подчас, как гласит молва, «ходить от дверей к дверям в сопровождении ватаги мальчишек и петь свои баллады»[2276]. Вот эта обычная нищета неизбежно помрачает ум, вызывая у бедняков недовольство и превращая их в меланхоликов, какими они, как правило, и бывают, делает их угрюмыми, раздражительными, как измученных путешественников, ибо Fames net mora bilem in nares conciunt[2277] [Голод и ожидание причиной нетерпения], сетующими и ропщущими. Ob inopiam morosi sunt, quibus est male [Больным трудно угодить, потому что они сами не в силах себе помочь], — эти слова Еврипида приводит Плутарх{1773}, а комический поэт удачно им вторит: