Анатомия Меланхолии

Другого рода безумцы, противоположные тем, о коих сейчас шла речь, не сознают, что безумны, и ведать о том не ведают; я имею в виду тех, что с виду презирают любые похвалы и славу, почитая себя вследствие этого наиболее свободными от такой слабости, а между тем на самом деле они, безусловно, еще более безумны; calcant sed alio fastu [они тоже третируют всех прочих, но их гордость совсем иного рода]: это сообщество циников, таких, как, к примеру, монахи, отшельники, анахореты, презирающие мир, презирающие себя, презирающие любые титулы, почести, должности, но при всем своем презрении они куда более спесивы, нежели любой из живущих на земле. Они гордятся своей покорностью, гордятся тем, что они не гордые; saepe homo de vanae gloriae contemptu, vanius gloriatur [можно быть особенно самодовольным, выражая презрение к славе], как считает Августин (Confess. lib. 10, cap. 38 [Исповедь, кн. X, гл. 38]); подобно Диогену{1500}, они intus gloriantur, хвастливы в душе и обильно насыщают себя самодовольным сознанием своей святости, хотя это нисколько не лучше лицемерия. Они одеваются в грубую шерсть, хотя среди них есть немало знатных, которые могли бы ходить в золоте, и кажутся, судя по их манере держаться, отверженными и покорными, тогда как внутренне они чуть не лопаются от гордости, высокомерия и самомнения. Вот почему Сенека советует своему другу Луцилию[1936] «в своей одежде и повадках, во внешнем поведении, особенно избегать всех тех вещей, которые сами по себе бросаются в глаза: появляться на людях неприбранным, с нестриженной головой и запущенной бородой, выставлять напоказ презрение к деньгам, пренебрегать удобством своего жилища и всего прочего, что ведет к славе, но только противоположным путем».

Всеми этими безумствами мы тем не менее обязаны самим себе, правда, главное орудие нашего разрушения находится в руках у других, а мы в этом деле играем пассивную роль: полчища прихлебателей и льстецов, которые с помощью чрезмерных похвал и напыщенных эпитетов, льстивых титулов, лживых восхвалений до того приукрашивают, захваливают и наводят позолоту на множество глупых и недостойных людей, что от подобных рукоплесканий те утрачивают последние остатки разума. Res imprimis violenta est, как отмечает Иероним, всеобщее восхищение — самое сильнодействующее средство, laudum placenta [пирожное из похвал], барабаны, флейты и трубы не способны так воодушевлять; люди тупеют от него, оно одновременно и возвышает, и низвергает их. Palma negata macrum, donata reducit opimum[1937] [Если награды лишен, я тощаю, с наградой — тучнею]. «И кто сей смертный, который умеет так владеть собой, чтобы при неумеренных похвалах и восхищении остаться невозмутимым[1938]?» Пусть он будет каким угодно, но эти прихлебатели все равно возьмут над ним верх: если это король, они тотчас же объявят его конечно же одним из девяти достойнейших, превосходящим простых смертных, божеством (Edictum Domini Deique nostri[1939] [Господином эдикта и богом Рима{1501}] и станут приносить ему жертвы.

Divinos si tu patiaris honores
Ultro ipsi dabimus meritasque sacrabimus aras[1940]

{1502}.

[Если божественных почестей жаждешь,

Мы воздадим их тебе, алтарь по заслугам воздвигнув.]