Анатомия мира. Как устранить причины конфликта

– Пап, я… машина… – после каждого слова у него сдавливало грудь. – По-моему, я забыл поставить ее на ручной тормоз, – на одном дыхании выпалил он. – Пап, она в реке. Машина в реке! Прости! Прости, пожалуйста!

Он всхлипнул, не в силах больше сдерживаться.

То, что произошло дальше, настолько глубоко отпечаталось в памяти Лу, что он был уверен: даже если у него будет болезнь Альцгеймера или еще что-нибудь похожее, это воспоминание уйдет самым последним.

Он дрожал, ожидая ответа отца. Тот даже не повернулся к нему – лишь по-прежнему сидел, держа в руках раскрытую газету. Отец медленно протянул левую руку к верхнему углу правой страницы и перевернул ее. А потом сказал те самые слова, которые Лу поклялся никогда не забыть:

– Ну, значит, придется тебе ехать на грузовике.

Вспомнив эти слова сейчас, Лу снова был поражен. Отец не наказал его, не отчитал, вообще никак не показал, что разгневан. Просто ответил: «Ну, значит, придется тебе ехать на грузовике».

Только сейчас Лу понял, что сердце отца было преисполнено мира в отношении Лу, и это чувство было настолько сильным, что его не смогло нарушить даже такое сильнейшее потрясение, как внезапная потеря машины, на которую он долго копил тяжким трудом. Возможно, в этот момент отец понял, что Лу ни за что не утопит в реке другую машину. Или что именно сейчас долгие нотации никак не помогут – лишь причинят боль сыну, которому и без того уже больно.

Которому и без того уже больно. Лу поразила эта мысль. У него тоже был сын, которому больно, но он очень редко избегал возможности отчитать его. «В кого я превратился? – безмолвно спросил он себя. – Почему я так быстро начинаю войну?»

– Я видела его таким, Юсуф, – сказала Кэрол, и ее голос вырвал Лу из мира тревожных мыслей. – Я видела Лу, когда в его сердце был мир. Много раз.

Лу благодарно взглянул на нее; его рот слегка приоткрылся от неожиданности.

– Лу бывает нежным и заботливым – совсем не таким, каким вы по большей части видели его сегодня, – извиняющимся тоном добавила она. Через несколько мгновений она спросила: – Можно я расскажу вам историю?

– Пожалуйста, – кивнул Юсуф.

– Но сначала, – заговорила она, – я должна извиниться перед вами, Мигель. Я была недобра к вам, когда сказала, что Риа приходится делать все самой. Это было ужасно бесцеремонно и невежливо. Мне так жаль. Надеюсь, вы меня простите.

Мигель кашлянул.

– Ничего страшного, – улыбнулся он. – Я уже об этом забыл.

– Спасибо, – сказала Кэрол. – Мне так жаль.

Она обвела взглядом группу.

– Итак, история, – продолжила она. – Рассказывать ее будет нелегко. Я еще никогда никому ее не рассказывала, кроме Лу и еще одного человека, которого назову позже. Но мне кажется, что вам – всем вам – будет интересно и полезно ее услышать.

Я не один год скрывала от мужа и от всех остальных секрет. У меня была булимия. И я очень ее стыдилась. Я не хотела подвести Лу и боялась, что потеряю его или его любовь. Так что я ничего ему не говорила. А потом произошло кое-что, после чего я поняла, что убиваю себя – не только эмоционально и психологически, но и физически. Я долго страдала от сильнейшей усталости и наконец пошла с этими жалобами к врачу. Я сдала множество анализов, а потом врач без обиняков спросила меня: «У вас расстройство пищевого поведения?» Сначала я все отрицала. Но когда она показала мне результаты анализов и сказала, что мое тело разрушается и в опасности не только мое здоровье, но и сама жизнь, я наконец сломалась. Плача, я рассказала ей все.

Но это было еще не самое страшное. Я знала, что должна рассказать обо всем Лу, потому что проблема не ограничивалась только моей болезнью. Мне нужна была его помощь, да и вообще, даже если бы я в ней не нуждалась, скрывать от него и дальше то, что со мной происходило, было невозможно. Так что я призналась ему, до смерти боясь, что это станет началом конца нашего брака.

Но все было не так. По-моему, его задело то, что я столько времени молчала, но он не затаил на меня обиду. По крайней мере, если и затаил, то я об этом ничего не знаю. А вот его забота обо мне была просто потрясающей. По-моему, я никому в жизни не была так благодарна, как ему в тот момент и в те месяцы, что за ним последовали. Мы договорились, что я буду каждый вечер рассказывать ему, как провела день. Не раз мне приходилось робко сознаваться, что я не смогла сдержаться. Но вне зависимости от того, сорвалась я или нет, он нежно массировал мне спину, пока я не засыпала. Он делал мне массаж и слушал меня, не осуждая, и в конце концов расстройство покинуло меня. У меня уже много лет не было приступов булимии.