Анатомия одного развода

Иногда это походит на театральное представление, иногда – на какое-то большое собрание. В тот вечер двадцать пять юмористок решили осмеять все, что возможно, чтоб подбодрить себя, но это им не удалось. Три новые «сестры» с печальной участью (одна из них, Араманда, брошена с пятью детьми, осталась без работы, без всякой надежды на помощь бывшего мужа, безработного по собственному желанию, да и к тому же еще и пьяницы) заставили прослезиться наиболее чувствительных дам, которых тут же осмеяли более рассудительные, разделившиеся на две группы: разъяренных и мужественных; первые мечтали только о судебных тяжбах, другие рассчитывали исключительно на собственные силы. Беззлобные сплетни в таких случаях превращаются в настоящие дебаты, которыми руководят Агнесса и Эдме – дамы неодинаковой чувствительности, согласно их профессиям, но умеющие уловить момент, когда споры, вместо того чтобы сплачивать аудиторию, начинают разделять ее. Каждая жаловалась на что-нибудь свое. Каждая опиралась на личный опыт и бросала свою горсть соли в общее варево из черного хлеба повседневности и каких-то несвязных мыслей. Проклятия, разглагольствования, рассуждения, бурная и тихая критика, клевета, пережевывание одного и того же, целый поток, из которого – кое для кого это стало правилом – выбирались, потеряв голос, но зато на какое-то время успокоившись. Было слышно, как громко кричала студентка Амалия, недавно снова сыгравшая свадьбу. (Слава богу! Те, кто обретает свой дом, как правило, исчезают из клуба.) Наилучший способ вылечиться от любви к одному – это завести другого!

– Скажи пожалуйста, а! Тебе ведь всего двадцать! – протестовала бакалейщица Мария.

Реплика Ирмы, преподавательницы английского, была изложена в другой форме, предназначенной интеллектуалам:

– Любовь – это Ахиллово копье!

Лишь немногие рассмеялись, почти никто не понял ее. Зато запрос Эрвелины о повышении ей алиментов вызвал мгновенную реакцию.

– Она имеет право на треть!

– Вовсе нет! Он снова женился, у него теперь еще один ребенок. Будет удивительно, если ей удастся получить хоть четверть.

– Значит, если он сделает себе еще восемь деток, то Эрвелина сдохнет!

Вмешивается президентша. Она сожалеет, что «сестры» с такой злобой обсуждают этот вопрос. Она, конечно, понимает их, но ей хотелось бы, чтобы они больше заботились о своей независимости. Мэтр Гренд тотчас выложила все припасенные ею козыри.

– Надо добиваться. Немолодой возраст, много детей, профессии нет – увы! Типичный случай. Явления довольно распространенные. Алименты – это в сущности говоря, зарплата; это жалованье, которое должно полагаться всякой домохозяйке за ее огромную и – безобразие! – совершенно бесплатную работу; если этим пользуется муж – куда ни шло, что же касается бывшего мужа, то он должен платить за труд. А если бывший супруг неплатежеспособен, это обязано сделать само государство.

Аплодисменты. Проблема номер один, она всегда дает полный сбор.

– Даже если б я и не нуждалась в его помощи, все равно хочу, чтоб с него взыскивали, – злобно бросает Беатриса.

– Ну, уж это распутство! Кто это будет кланяться заднице после порки! – рубит болтушка Габриель, которую не раз призывали к порядку за грубость.

Но те, кто настаивает на взыскании алиментов в наказание за развод, берут верх над сторонницами независимости и презрения к помощи. Пятью минутами позже, возбужденные историей Тахар, которая оставила себе дочку, а сына недавно уступила бывшему мужу, клубные дамы превращаются в кудахтающих наседок; на этот раз к ним присоединяется почти две трети неуступчивого меньшинства, несмотря на происки ниспровергательниц, которые задают коварный вопрос, почему женщины постоянно приносят себя в жертву детям, почему не попытаться сбыть все потомство бывшим мужьям – пусть эти беглые папаши увязнут в грязных пеленках.

– Вы б еще им бюст пересадили, может, у них молочко заведется! – взорвалась старейшина клуба. Спор переходил в свару.

– Не беспокойся за этих мерзавцев! Они найдут себе достойную корову, – не выдержала и вмешалась в разговор Габриель.

Страсти слишком разгорелись, и надо было положить конец неистовству разбушевавшихся женщин, так, как делали это законники феме <Тайное судилище в средневековой Германии, члены которого были связаны общей клятвой>, поэтому Агнесса вскарабкалась на стул и перешла к повестке дня, подвела итог тому, что удалось осуществить за последнее время, сообщила о финансах клуба, кстати говоря, весьма худосочных, но тем не менее достаточных, чтоб поставить на голосование вопрос о немедленной помощи Арманде. Голосовали поднятием рук. Единогласно. Затем выступила Ольга по поводу статьи в журнале «Семья, год 1970», ратующей за свободу развода. Снова бурные прения. Сошлись лишь в том, что надо ликвидировать нелепую, разорительную, не имеющую конца бракоразводную процедуру и посоветовать супружеским парам разбирать свои распри в Палате по семейным делам. Но религиозные ханжи полностью отвергли развод по обоюдному согласию, а злопамятные требовали сохранить принцип выявления виновного.