Анатомия одной семьи

— Арлен Семенович, я все понимаю. Я вам под присягой какой угодно…

— Что вы, какая тут присяга, но будьте острожной, вы же знаете, какие времена сейчас! А дети?! Дети хуже разбойников! Они просто провокаторы, я же это все понимаю.

Олег устало вздохнул и рассказал всю историю от начала до конца.

— Ваша жена умнейшая женщина, — отметил директор школы, — и выдержанная. Но на всякий случай, будьте бдительны!

Федотов, только чтобы прекратить этот разговор, пообещал все, включая маску на глаза, лишь бы не встречаться взглядом с этой самой Калязиной.

— Ну-ну, будет вам, — уже серьезно сказал директор школы, — тут не до шуток.

Придя в этот день домой, Федотов долго мучился, рассказать ли жене о разговоре с директором. Олег уже было открыл рот, но тут сообразил, что придется тогда рассказывать и про шушуканье в учительской, и про вранье, что Калязина была в ресторане с ним. А самое главное, придется рассказать про эту злополучную фотографию, которую сделали друзья Калязиной по ее же просьбе. И каким-то шестым чувством он понял, что именно фотография, в появлении которой он совершенно не виноват, может стать причиной ссоры. «Одно дело та встреча, разговор, обсуждение. И совсем другое — вещественное доказательство в виде снимка», — рассуждал про себя Федотов. Тут же он про себя возмущался: а что такого, Инна сама все видела, но… Но.

— Почему ты плохо ешь? — спросила его жена. Она сидела напротив него, Степан важно жевал у нее на коленях печенье.

— Я — ем. Все очень вкусно, — улыбнулся Федотов. Он решил, что ничего не будет рассказывать Инне. Время все само расставит на свои места.

— А я хотела с тобой поговорить, — Инна заговорщицки подмигнула ему.

«Боже, что это все хотят со мной поговорить!» — простонал про себя Олег. Но изобразил готовность внимательно выслушать все, что ему скажут.

— Олежка, я хочу выйти на работу. Понимаешь, Варя звонила. У них там с людьми проблема. А у нас экипаж уже такой дружный, сплоченный. Я, конечно, не знаю, но можно договориться, что буду летать не в каждый рейс, а, например, через раз. Ну, по специальному графику.

Федотов округлил глаза. Но Соломатина была к этому готова. Более того, Варя не звонила и ничего не рассказывала. Наоборот, Инна позвонила Варе, наслушалась новостей и решила, что она больше не хочет сидеть дома. Варя же убеждала ее, что выходить рано и надо еще побыть с ребенком.

— Ты знаешь, тебя всегда возьмут, — заверила подруга.

Но Соломатина закусила удила — она так тосковала по небу, что иногда физически ощущала запах горючего.

— Инна, но Степка маленький, — возразил Олег.

— Но я же не на весь график. Я иногда. Не на все полеты, — вкрадчиво проговорила Инна.

— Какое это имеет значение. Ты же не на восемь часов уходишь. Ты улетаешь на неделю как минимум. Что будет со Степкой?

Степка, пока родители разговаривали, вертел головой и пачкал размоченным печеньем футболку Инны.

— Он будет у мамы. Ты знаешь, она с радостью будет с ним сидеть, да и с дедом ему интересно. Олег, ну ты же работаешь! Мне уже пора! Я не могу превратиться в домашнюю хозяйку.

— Зачем тебе превращаться в домашнюю хозяйку? Садись за научную работу. Сама же недавно сетовала, что не довела дело до конца. Вот тебе и шанс.

— Я очень жалею, что я тебе это сказала. Понимаешь, поделиться с тобой планами — это означает дать клятву. А если я передумала? Если я не хочу ничего писать? Ты себе можешь такое представить? Представить, что мне нравится быть стюардессой? Я не могу быть летчиком, хотя умею управлять самолётом. Но летать в качестве стюардессы я могу. Почему я должна писать эту работу? Да не хочу я ее писать!

— Жаль, — Федотов пристально посмотрел на Инну. — Жаль. Из тебя отличный бы ученый вышел.

— Из тебя тоже, — парировала Инна.

— У нас разные ситуации.

— Одинаковые. И ты, и я просто поменяли свои планы. Только себе ты нашел оправдание, а мне нет. А меня это обижает. Может быть, если я выйду на работу, то захочу вернуться в науку. Пока же я просто хочу вырваться из домашнего ада.

— Тебе не стыдно? — Олег посмотрел на Инну. — Тебе не стыдно при Степане так говорить?

— А это не имеет отношения к нему. Это имеет отношение вообще к ситуации.

— Инна, давай поговорим на эту тему позже. А сейчас я поиграю со Степкой, потом искупаю его и уложу спать. Все эти мысли твои от усталости. Тут ты права. Но я буду тебе помогать.

Растерянная Соломатина передала сына мужу. Не от Степана она устала, она устала от каждодневной рутины, и как бы она ни старалась разнообразить день, настроение ее не улучшалось.

«А он эгоист. Как все мужчины. Ему удобно — я дома, дом в порядке, сын под присмотром», — подумала Инна, наблюдая, как муж возится с ребенком. Соломатина догадывалась, что опять они похожи на тысячи других молодых семей, но от этого ей не было легче.