Анатомия соблазна

— Когда увидел впервые в кабинете вашего босса, Жирафа. Ведь так вы его называете? — улыбнулся Леднёв. — Ты очень похожа на Флоранс. Но я, конечно, сначала подумал: показалось. Чисто внешнее сходство, мало ли. Потом узнал, что ты детдомовская, была обнаружена на пороге зимой. Всё совпадало. Тем более Флоранс мне рассказала, как поступила. Я поначалу разозлился на неё, потом простил: глупая была и молодая, испугалась. Стал тебя искать, но увы. Она не помнила, в какой детдом тебя определила. Была ночь, холодно, она сильно замёрзла, пока решилась на свой поступок. Потом увидел тебя, и что-то кольнуло в сердце. Решил проверить на всякий случай, и вот, — Владимир Кириллович кивнул на документ. — Всё совпало. Ты — моя дочь.

Леднёв снова замолчал. Настала моя очередь что-то говорить. Только я не знала, что именно. В гостиной повисла звенящая тишина.

— Вы поэтому меня назначили своим заместителем? — спросила я.

— Нет, на сей счет можешь не сомневаться, — ответил генеральный. — Я так решил до того, как узнал о нашем родстве.

И опять сидим и молчим. А что мне надо было сделать? Как в фильме «Судьба человека», кинуться на шею с воплем «Папка родненький! Я знала! Я знала, что ты меня найдешь! Все равно найдешь! Я так долго ждала, когда ты меня найдешь!» Так, что ли? Конечно, нет. Я же не маленькая девочка. Вот если бы Леднёв нашел меня в пять лет, тогда… а теперь — нет. Ну что тут скажешь?

— Лика, я понимаю, всё это очень трудно осознать, — сказал Владимир Кириллович. — Я лишь хочу, чтобы ты не держала на меня зла. И на свою маму тоже. Она поступила, конечно… неправильно, мягко говоря. Но… Ладно. Не будем. Тебе надо подумать. Я даю три выходных. Отдыхай, думай. Потом увидимся, — сказал Владимир Кириллович, вставая.

Я тоже поднялась. Разговор был окончен, пора возвращаться домой. Леднёв проводил меня до машины. Потом — смотрела в зеркало заднего вида, — стоял на холодном ветру, под падающим снегом, такой уютный, добрый, немного растрёпанный, что мне даже его жалко стало. Провожал. Боялся, наверное, что я могу сбежать и не вернуться.

Глава 42

Я приехала домой, разделась, приняла горячий душ, закуталась в любимый белый махровый халат и, выключив в комнате свет, уселась в кресло с ногами. Когда живешь так высоко, то если смотреть снизу, кажется, будто весь дом улетел в небо, превратившись в самолёт или даже космический корабль. Окно стало иллюминатором, а сложная система создает искусственную гравитацию, благодаря которой ты можешь вот так, спокойно и в полном умиротворении, сидеть и смотреть на бескрайний космос.

Только мысли мои были не там, среди Млечного пути, а здесь, на Земле. Я думала о том, что всё это будет означать теперь для меня. Столько информации свалилось на голову! И как мне теперь её переварить, чтобы в голове шарики за ролики не заехали? Это же надо! Всю сознательную жизнь понимать, что ты круглая сирота, у тебя нет близких людей, и единственный, кто может о тебе позаботиться, — ты сама.

И вдруг узнать, что у тебя есть мама и папа. Они никогда не были семьей, но произвели тебя на свет и сами живы-здоровы, только судьба разбросала их по разным сторонам планеты. Я попыталась представить, какая она, эта загадочная француженка Флоранс Парли-Ле Дриан. Так и подмывало забраться в интернет, чтобы найти её там в социальных сетях и посмотреть, но… не стала этого делать. Потом как-нибудь. Мне сначала нужно разобраться, как к ней относиться.

Сердцем я была категорически против её принять. Бросить младенца на морозе! А если бы нянечка, Васса Агаповна, добрейшей души старушка, не вышла в тот час на крыльцо посмотреть, идёт ли снег? Если бы она по старости не заметила подвывающий кулёк? Меня бы обнаружили только утром — заледеневшее тельце. Бр-р! Ужас какой. Представив эту картину, я поёжилась и плотнее укуталась в халат.

«Забавно все-таки получилось: Васса Агаповна придумала мне имя, прочитав французский роман, и оказалось теперь, что у меня мама из Франции», — подумала я и… снова нахмурилась. Нет, я не имею права прощать такой поступок. Это слишком жестоко. В её родной стране, сделай она так с маленьким ребенком, её бы посадили пожизненно. Или очень надолго, не знаю. И потом, там есть бэби-боксы: кладешь новорожденного в такую коробку, где сухо, тепло и светло. Она закрывается, и полиция сразу получает сигнал. Они приезжают, и малыш не погибнет. Читала о таком где-то.

Но разум подсказывал, что я не знаю всех обстоятельств жизни Флоранс. Как бы она вернулась во Францию с младенцем? Родители бывают разные. Одни своё дитя примут любым, а другие выгонят прочь. «Наверное, так с мамой и получилось», — подумала я и поняла вдруг, что впервые кого-то назвала «мамой». На душе сразу стало так тепло… Словно подснежник пробрался через толстую снежную корку и распустил, пригревшись на солнце, свои маленькие лепесточки.