Анатомия страсти

При этом в первую очередь утрачивается способность воспроизводить недавно полученные знания, в то время как события прошлого, детства помнятся лучше и дольше; сложные понятия забываются раньше, чем простые, имена собственные – раньше, чем нарицательные, индивидуальные понятия – раньше, чем общие; менее усвоенные навыки и знания утрачиваются быстрее, чем прочно усвоенные, автоматизированные; многолетние профессиональные навыки сохраняются, а способность выучить что-либо новое, пусть и элементарное, теряется.

В прошлом люди достигали апогея своей деятельной жизни в возрасте сорока-пятидесяти лет. При этом терялся большой человеческий потенциал. В девяностые годы ХХ столетия уже 83% населения достигли возраста в шестьдесят пять лет, а 28% переступили восьмидесятипятилетний рубеж. Вместе с потерей и недостатком человеческих ресурсов все заметнее проблема дряхления общества.

В ближайшие годы «многодетные» поколения 1950–1964 гг. уйдут на пенсию и сотрясут всю западную цивилизацию до состояния чрезвычайности вследствие нехватки рабочих рук. Люди, находящиеся сейчас в возрасте тридцати-пятидесяти лет, могут не надеяться на нынешнюю безмятежность и стабильность пенсионного обеспечения.

«Наша старость не будет такой удобной, – предупреждает Ширрмакер (Schirrmacker), издатель газеты «Frankfurter Allgemeinen Zeitung», автор нашумевшего бестселлера «Метусалемский сговор». – Мы, которым сегодня двадцать, тридцать или пятьдесят лет, будем стариками, когда начнется «война поколений». Мы должны бороться за наше будущее до тех пор, пока мы еще сильны. Вместо того чтобы идти на пенсию в шестьдесят лет, сегодняшнее поколение должно ориентировать себя на тот отрезок жизни, который будет продолжительнее, чем детство, обучение и первые рабочие годы вместе взятые. При этом количество детей, которые могли бы заботиться о родителях, будет драматически сокращаться.

Необходимо своевременно позаботиться о том, чтобы возраст после пятидесяти лет протекал полноценно. Мы должны осознать, что нас ожидает, и как мы сможем это выстоять и преодолеть, не теряя при этом своего достоинства», – призывает Ширрмакер. Действительно, поколение, которому сейчас за пятьдесят, чувствует себя оттесненным на задворки жизни, невостребованным. Оно борется за собственное достоинство, страдая от дискриминации, сравнимой порой с примитивным расизмом. Сегодня тот, кто старше сорока пяти, не имеет возможности получить работу; тот, кому за шестьдесят, должен обходиться без кредитов; семидесятилетние для сегодняшнего общества, ориентируемого на «культ юности», считаются практически мертвецами, несмотря на то что потенциально могут прожить еще около двадцати лет. «Такая идеология смертельна», – предупреждает Ширрмакер.

...

Резерв работоспособности мозга может на протяжении многих лет компенсировать отмирание большого количества клеток, обусловленного стрессовыми ситуациями, например тяжелыми и длительными заболеваниями.

Существуют три стратегических направления, благодаря которым возможно будет справиться как с этой идеологией, так и с опасными противоречивыми тенденциями старения. О первых двух направлениях известно много, они связаны с глобальными политическими и социальными факторами и рассматриваются как временные. Остается третий путь: дольше работать. Например, двадцатилетние женщины, начинающие свой самостоятельный путь на рынке труда сегодня, будут жить в среднем до девяноста двух лет, мужчины до восьмидесяти семи. Поэтому нельзя упрямо придерживаться тех канонов, что в шестьдесят надо непременно уходить на пенсию. Ведь в таком случае процесс жизни за счет пенсии будет достигать сорока лет, в то время как количество платежеспособного населения, обеспечивающего пенсионные выплаты, уменьшится.

«Необходимо радикально переосмыслить ситуацию и привлекать к работе старшие слои общества, – считает исследователь социальных конфликтов Б. Марин (B. Marin). – Общество не функционирует, если его половина кормит голубей в парке».