Анатомия текста

В моей ванной комнате поселился зверь. У Артура странная привычка втыкать свою расческу в мою щетку для волос. Картинка выходит весьма символичная: маленький, острозубый хищник впился в мягкую шерсть большой, медлительной млекопитающей, принявшей, к тому же, самую, что ни на есть, доверительную позу. Моя щетка лежит на спине, задрав кверху все свои конечности, а Артуров гребень (он, конечно, расческа на самом деле, но очень уж хочется называть его существительным мужского рода), Артуров гребень с видом победителя набросился сверху и впивается зубами… Иногда я думаю, что это яркая иллюстрация нашего общения…

– Ничего себе образная система! – Артур пожимает плечами и опускается в пенистую воду напортив меня. – Ты считаешь меня хищником?

Утвердительно киваю, уворачиваюсь от игривых брызг, означающих, вероятно, артурово возмущение.

– Именно. Ты вцепился со своей анатомией моего текста, да и вообще со всем этим анализом моей жизни. Вцепился и не даешь спокойно жить. Я теперь – сама настороженность. Боюсь вздохнуть лишний раз, чтобы не совершить чего-нибудь необдуманного. Мозги болят от постоянного шевеления!

– Давно пора заняться саморазвитием, – нахально улыбается мой хищник. – Жизнь – такая игра, в которой мы не имеем право на ошибку. Даже самая незначительная может вылиться потом в страшный кризис…

– Опять двадцать пять! – на этот раз брызгаюсь я, возмущаясь вполне искренне. – Ты не исправим. Ну, хоть на эти два дня, хоть на мои случившиеся раз в жизни выходные перестань пугать меня и накалять обстановку. Я устала уже постоянно чего-то опасаться…

– Я для того и приехал, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. – невыносимо серьезно заявляет Артур, приторно добрым голоском. Потом и сам спохватывается, смеется: – Вру, конечно. Приехал совсем для другого, но, так уж сложилось, попутно взвалил на себя и эти обязательства…

– Ах, значит, взвалил! – сегодня я определенно буйная. Впрочем, имею полное право – выходные все-таки… – Все, слышали, он обозвал меня обузою!

Кидаюсь в нечестный бой. Несколько минут, хохоча, возимся в воде, потом Артур вспоминает о комфорте – чертов неженка, ну никакой с ним экстремальной романтики! – перемещаемся в спальню.

Уже вжавшись спиной в постель, понимаю вдруг, что заразилась от Артура страстью к разборкам. Неразрешенная интрига не дает покоя, отодвигая на задний план все остальные мысли и потребности. А может, у нас просто утихла страсть? Может, я стала старая и не способна на настоящие чувства… Разве поверила бы я раньше, что идеалом отношений когда-то буду считать подобные – когда все вопросы легко решаются в постели, и близость желанного тела вовсе не мешает, а даже способствует логичным измышлениям?!

– Зачем приезжал? – Артур послушно переключается на разговор, отвечая на заинтересовавший меня вопрос. – Из детских суеверий. Положение мое там стало уже довольно уверенным, мне снова есть что терять и потому ожидать, что вот-вот заявится Рыбка с какими-нибудь приобретенными по глупости головорезами, было бы слишком волнительным… Что ты делаешь, когда ворочаешься, не можешь уснуть, и окружающие предметы, освещенные тьмой, принимают свой истинный облик страшных монстров? Я – включаю свет. Ты ведь тоже?

– Нет, я зажмуриваюсь крепко-крепко… Стараюсь не думать о них и уснуть. Если не помогает, звоню кому-нибудь, чтоб поболтать и развеяться. – понимаю, что, вероятно, для красоты диалога нужен какой-то другой ответ, оглядываюсь в поисках озарения. Длинные пальцы Артура автоматически теребят кружевную оборку наволочки, отчего-то нахожу в этом нечто очень эротичное, сбиваюсь с мысли… – Но это было раньше, – исправляюсь поскорее. – Сейчас монстры не приходят, ведь есть ты. А если ты уже спишь, и они понимают это и начинают зарождаться в дальнем углу комнаты, то я прижимаюсь к тебе сильнее и становится неважным, рубашка лежит на тумбочке или змей, приготовившийся к прыжку…

Не знаю почему, не знаю, откуда – (может, из-за осознания неизбежности скорой разлуки, может, от слишком сильной моей усталости и потребности в опеке) – меня охватывает приступ нежности к Артуру. Скрывать хорошее считаю подлым. Когда ты не рассказываешь увлеченному тобой мужчине о твоей в нем заинтересованности – это не гордость, а глупость, а точнее, даже, гадостность. Не так ведь часто выпадает возможность для искренних похвал.

– Когда ты есть, не пугает даже самое страшное, – продолжаю, разгорячившись, – Ты замечал, кстати, что всегда обнимаешь меня во сне? Нет, не засыпая. Засыпаешь, как попало, в любое мгновение, даже на середине слова… Не засыпая, а именно уже уснув. Неясная сила разворачивает тебя и вот я уже в коконе из твоих рук, плеч, коленей… Неделю назад – ну, тогда, в первый раз, когда я была пьяная и буйная… – испугалась даже, а сегодня, наверное, не смогу спать, без этих твоих удушений…