Анатомия зла

- Почему? – Он лихорадочно искал ответа. – Возможно, желание сделать тебе приятное. Ты это заслужила. Возможно, приближение старости. На каком-то зигзаге жизненного пути начинаешь понимать, что одиночество не самая лучшая вещь на свете.

- Одиночество? Тебя тяготит одиночество?! – удивилась Клара. – Но ты всегда казался мне таким самодостаточным, ни в ком не нуждающимся.

- Да, черт возьми, тяготит! – с неожиданным раздражением рявкнул он. – Это проклятое, никогда не затухающее чувство оторванности, неполноценности, физического и ментального дискомфорта. Оно, как голодный подсос в кишках, выело меня изнутри. Сколько я себя помню, я всегда был один. Моя бабка – мать отца, единственный близкий мне по крови человек, до конца своих дней жила в доме отца, в Мюнхене. Но даже от соседей скрывала сам факт моего существования. Пока я был маленький, она не позволяла мне выходить со двора. А потом определила в школу-интернат, в Зальцбург, подальше от дома. Сейчас-то я понимаю, что это делалось в моих же интересах.

Но тогда меня безумно раздражало, что учителя относились ко мне как к сироте. Домой я наведывался только на каникулы... Как ни странно, – задумчиво проговорил он, обращаясь не к Кларе, а к самому себе, – легче всего я переносил отсутствие матери. Хотя очень хотелось бы на нее взглянуть... А вот про отца не забывал ни на минуту. Мысленно я и теперь постоянно разговариваю с ним. Он – мое второе Я. Мой советчик, учитель и друг... К семнадцати годам бабка оформила мне документы на имя Эриха Гроссе, она сказала, что это фамилия моей матери, и отправила учиться в Штаты. Здесь я кончал колледж, потом университет, получал ученые степени, здесь и осел на долгие годы – не хочу говорить: навсегда...

Неожиданно резко обернувшись к Кларе, он вонзил в нее шила зрачков, злясь, что она спровоцировала его открыться перед ней больше, чем ему хотелось бы.

- Кажется, меня не туда занесло, – проворчал он. – Мы ведь говорили совершенно о другом.

- Я очень благодарна тебе, Эрих, за этот "занос", – Клара мягко тронула его руку. – Ведь ты никогда не говоришь со мной о своем прошлом. Я практически ничего о тебе не знаю.

- А тебе и не обязательно знать. Ладно. Вернемся в сегодняшний день, – успокоился он. – Тебя интересовало, почему именно теперь. Отвечаю: раз уж мы все равно вместе, так почему бы нам не узаконить наши отношения. В принципе, мы останемся друг для друга тем же, чем были. Но я знаю, какое значение это имеет для тебя. И хватит копаться в мотивах. Спрашиваю в последний раз: принимаешь ты мое предложение или нет?

Клара беспомощно рассмеялась:

- Принимаю ли я твое предложение! Конечно принимаю. Разве могу я его не принять. Быть подле тебя день и ночь. Заботиться о тебе. Угадывать твои желания. Угождать тебе во всем. Быть твоей рабыней, твоим другом, возлюбленной – перед Богом и перед людьми.

- Только не надо о Боге. Сама ведь любишь повторять, что наши души проданы Дьяволу.

- Хорошо, не будем о Боге. Но я хочу иметь на тебя права. Законные, понимаешь. Я хочу быть уверена, что ты мой. Только мой. На всю жизнь.

Он поморщился. Клара не заметила эту гримасу. Ему нетерпелось перейти к главному, а она морочила голову бабскими сантиментами.

Однако осторожность взяла верх, и он решил отложить основную часть разговора на следующий день. Надо дать ей возможность проглотить и переварить наживку и только потом начать подтягивать леску.

- Итак, наш брак успокоит тебя, и все проблемы будут решены?

- Пожалуй. Но ты еще не рассказал мне о том юноше на вилле, – напомнила Клара, уверенная, что услышит историю его любовной интриги, в результате которой он похитил своего сына и скрывает его от родной матери и закона за высоким каменным забором.

- Нет. На сегодня с тебя хватит, – категорично заявил Гроссе. – Всему свое время. Я не каждый день принимаю решение жениться.

И он опрокинул Клару навзничь, живо представив себе, что овладевает Николь. Яблоко, подарок Гроэра, намеренно сбитое его локтем, упало с тумбочки и закатилось под кровать. Клара никогда еще не видела своего возлюбленного таким пылким и рьяным.

ГЛАВА 25

Гроэр возбужденно ходил из угла в угол своей спальни. О том, чтобы уснуть, не могло быть и речи. Столько всего случилось с ним за один день. Он увидел ту, о которой грезил – наяву, живьем! Он высказал Учителю все, что о нем думал. А самое главное, ему была обещана свобода! В это невозможно поверить. Ему необходимо было с кем-то поговорить, излить душу, посоветоваться. Учитель и Клара уехали, а Джимми напился так, что заснул прямо на кухне, за столом.

Вспомнив подслушанный рассказ Учителя о сокровище, которое тот столько лет прятал в своей комнате, Гроэру захотелось еще раз на него посмотреть. Уже другими глазами.

Он вышел в коридор, постоял перед дверью запретной спальни и на всякий случай толкнул ее плечом. Дверь с легким скрипом поддалась.

Чудеса да и только, – обрадовался Гроэр. – Последнее время Учитель стал удивительно рассеян.