…and action!

Я вышел во двор, закурил. Вокруг подъезда собралась толпа соседей, друзей Светы и просто зевак. Ко мне почти сразу подошли двое в штатском. Я их узнал не без труда.

— Здравствуйте, — смущенно произнес капитан Баранов, протягивая руку. — Примите мои искрение соболезнования. Мне действительно очень жаль.

Его напарник, тот же белобрысый шкет, что навестил меня в первый раз, молча и вежливо кивнул.

— Спасибо, — ответил я. — У вас есть какие-то новости?

— Нет. Мы будем ждать новостей от вас, если позволите…

Я пристально всмотрелся в его глаза. С одной стороны, он сочувствовал мне вполне искренне, и у него не было серьезных оснований мне не сочувствовать. Но с другой стороны, вся эта история замыкалась исключительно на мне, у парней не было больше ни единой зацепки. Капитан смотрел на меня с сочувствием… и с аппетитом. Так французский фермер смотрит на своих молодых гусей, ожидая, пока их печень достигнет надлежащих размеров.

— Вы уж простите великодушно, — сказал капитан, — я прекрасно понимаю, что сейчас не время, но ваши ответы на некоторые вопросы помогли бы нам оперативно сделать свою работу. Уверяю вас, мы не стали бы вас беспокоить по пустякам.

— Я понимаю. Только не сейчас. Дайте мне несколько дней, и я сам приду к вам. Договорились?

Баранов переглянулся с помощником.

— Капитан?

— Хорошо, Виктор Николаевич. Пожалуй, нет нужды напоминать вам, чтобы вы не покидали пределов города.

— Я помню об этом, — холодно ответил я.

— Что ж, простите еще раз… и еще раз примите мои соболезнования. Держитесь.

Они развернулись и направились к своей машине, а я еще долго стоял у подъезда. Мне сегодня не нужно было изображать траур, я горевал по-настоящему.

Минут через десять я поднялся в квартиру. Там все было готово к выносу гроба. Когда четверо незнакомых мне мужчин подняли его с табуретов и понесли к входной двери, я не выдержал и разревелся в голос.

«Она уходит из этого дома. Она уходит из моей жизни. Ее больше нет. Меня тоже больше нет».

На поминках я не выпил ни капли. Физически уже не мог.

14

Прошло несколько дней. Времечко выдалось прохладное и дождливое — весьма гармонирующее с моей жизнью. Впрочем, я не могу сказать, что жил эти несколько дней. На работе я взял отпуск, сделав всего один звонок начальству. Иваныч пообещал, что будет ждать моей реабилитации сколько потребуется. Мать я отправил домой, попросив оставить меня одного, теща и тесть тоже улетели, пообещав вернуться на сороковины. Словом, я торчал в своей квартире в полном одиночестве.

Пить не хотелось. Спать не хотелось. Жить не хотелось. Я знал, что со временем это пройдет, но боялся, что у меня не хватит терпения.

Однажды ночью в полусне я услышал шорох в прихожей, как будто кто-то скидывал туфли. Сон у меня в эти дни был необычайно чутким, и я, приоткрыв глаза, по привычке крикнул в пустоту, забыв о том, что отвечать некому:

— Свет, я там курицу-гриль купил, она в холодильнике на нижней полке.

— Пасиб, — услышал я в ответ…

Я вскочил на колени и чуть не заорал. Подполз к углу дивана, закрыл грудь подушкой, словно маленький мальчик, испугавшийся бабайку, и стал прислушиваться. Я любил Светлану и хотел бы вновь увидеть ее, но живую, а не в образе белого призрака с обезображенным лицом. Если правду говорят, что еще сорок дней после смерти душа умершего человека слоняется где-то поблизости, то мне не хотелось с ней соприкасаться. Свидания с зомби я точно не выдержу.

Никаких звуков больше не последовало, но мне потребовалось еще минут пятнадцать, чтобы понять: все это мне приснилось. Я тут же завыл, проревел с небольшими перерывами полчаса, и только потом действительно уснул, на этот раз глубоко и без всяких галлюцинаций.

Но свет в прихожей я теперь всегда оставлял включенным.

Так проходили мои серые дни и черные ночи — своим чередом. Жуткую и нелепую историю с аномальной видеокамерой я почти не вспоминал и гибель моей жены никак с ней не связывал. Мое сознание отторгало мистические нюансы, и я был этому несказанно рад. Я подумал, что у меня появился шанс очиститься.

Однажды я все же решился на встречу с Барановым. Я набрал номер его телефона, сказал, что уже в состоянии вести непринужденную беседу о борьбе с преступностью. Ответом его я был крайне озадачен.

— Я очень рад, Виктор Николаевич, — сухо заметил капитан, — но обстоятельства некоторым образом изменились.

Он умолк. Мне показалось, что он ждет вопросов, но на самом деле он кого-то выслушивал на заднем плане.

— Простите, — вставил я, — так все-таки моя персона вас еще интересует?

— Безусловно, мы свяжемся с вами и даже, наверно, проведем долгую беседу, но пока вы в резерве.

Я начал кусать губу. Похоже, я действительно возвращался к жизни, потому что впервые за несколько дней разозлился.

— Господин капитан… или товарищ, не знаю как вас теперь величают… Сначала вы планировали повесить на меня всех глухарей в районе, а теперь просто даете отбой и разрешаете мирно щипать травку? Вам не кажется, что нужно хотя бы объяснить?

Капитан вздохнул, видимо, соглашаясь с моими доводами.