…and action!

С капитаном Барановым мы договорились следующим образом: они находят мою глупую девочку и привозят ее домой, я привожу свои мысли в относительный порядок и пытаюсь рассказать, что приключилось с нами в последние несколько дней. Если не поверит — пусть ловит чью-нибудь тень, но никакой другой информации у меня нет.

Договор был дерьмовый, конечно, но он дал мне небольшую передышку, если в такой ситуации вообще можно было говорить о какой-либо передышке. Я реально не знал, что рассказать, я сам терялся в догадках и, наматывая километры по нашей похолодевшей квартире, представлял себе самые ужасные вещи. Почему я должен был немедленно вернуть Светлану домой? Что ей грозило? Что с ней сейчас?

Где-то на периферии сознания одна страшная и странная мысль колола меня: я НЕ нажимал кнопку «rec», когда следил за женой в видоискатель чертовой видеокамеры…

Наверно, эти три часа, проведенные в ожидании, были самыми худшими часами в моей жизни… разумеется, после тех, которые… ну, об этом чуть позже.

Я перебирал в руках Светкины вещи, которые она еще не забрала. В ванной комнате осталась ее старая зубная щетка с изжеванной щетиной, под мойкой валялась коробка из-под прокладок-ежедневок. Как они меня бесили, эти коробки и бумажки от распакованных прокладок! А сейчас даже умиление вызывают. На бельевой веревке в коридоре, почти у самой арки, висели никем не замеченные старые трусики-стринги, которые Светка надевала крайне редко (в основном, когда собиралась меня соблазнить), и один рваный черный носок. Милая композиция.

В голову полезли воспоминания. Я вспомнил, как ее однажды покусали комары на реке. Дело было давно, когда у нас еще не было ни квартиры, ни твердых планов строить свою совместную жизнь. Мы гуляли поздним вечером по другому берегу реки, по тому самому дикому берегу, который сейчас пытаются застраивать. Вечерами тут было довольно опасно — собирались любители пива и экстремального траха. Свете, извини, приспичило по-маленькому. Полезла в кусты, с минуту там возилась, а потом вылетела с визгом… и со спущенными штанами! Повернулась ко мне спиной, а на попке — тьма комаров! Наверно, целая тысяча, не меньше. Светка чуть не плакала, лупила по заднице руками и одновременно пыталась натянуть трусы, а я не мог удержаться от смеха, ржал просто как сволочь, и на мой смех из соседних кустов выглянула парочка каких-то обкуренных подростков. Вот порадовались чуваки бесплатному спектаклю! Я схватил Светку в охапку, помог надеть штаны, и мы бежали оттуда без оглядки.

Почему-то именно эту историю я вспомнил, глядя на висящие на веревке ее старые стринги…

Записку Сережи Косилова я прочел около двух часов дня. А примерно в 17–30 нашли мою жену. Позвонил сам капитан Баранов, и первое, что я услышал в его исполнении, это были соболезнования.

Автомобиль «Лексус», принадлежащий некоему Владимиру Овчаренко, генеральному директору инвестиционной компании «Лидер-Инвест», в котором находились сам Владимир, его личный водитель и спутница Светлана Вавилова, разбился рано утром на сложном участке трассы, ведущей в аэропорт. Машина бизнесмена по непонятным пока причинам вылетела на встречную полосу и, пытаясь избежать столкновения с маршрутным такси, ушла с трассы. В результате выжил только водитель бизнесмена, успевший вылететь из машины, пока она парила в воздухе. Владимир Овчаренко и Светлана Вавилова погибли на месте.

Несколько лет назад в каком-то киножурнале в рецензии на фильм «Хищник» с Арнольдом Шварценеггером я прочел одну забавную вещь: неизвестный мне кинокритик уверял, что фильм этот был запрещен для просмотра детьми не потому, что в нем много крови и освежеванных человеческих тушек; все дело было в штуке, которая называется «чувством меры» — когда слишком много трагедии, это уже не трагедия, а фарс. Дети этой тонкой грани не различают, а потому принимают мясорубку в джунглях за чистую монету.

В тот день, когда я потерял почти одновременно двух дорогих мне людей, желания смеяться у меня не возникало. Более того, я с трудом мог выдавить пару звуков. Я просто сполз по стене в прихожей и уставился на вешалку. Потом я уронил голову на руки и завыл.

Я выл два дня. Выл, пил и снова выл. Когда заканчивалась выпивка, я отправлялся в магазин, двигаясь буквально на ощупь, пугал своим видом тамошних молоденьких продавщиц, протягивая на кассе смятые полтинники и тыча пальцем в прилавок с водкой, затем в таком же полуобморочном состоянии возвращался обратно.

А потом наступила мгла, в которой бродили доисторические чудовища невиданных размеров. Они все норовили меня сожрать. Жаль, что не сожрали…