…and action!

Он уже ничего не хотел знать об этом чудовище. Ни о том, как его пристрелили на охоте, приняв за медведя, ни то, как его хоронили. Главное, что он понял — часть этого «существа» осталась на видеопленке и начала размножаться, словно гриппозная бацилла. Наверно, Зло трансформируется, превращается в газ или воду, течет по трубам, заполняет пространство, чтобы воздушно-капельным путем попасть внутрь к какому-нибудь представителю биологического вида, не имеющему иммунитета.

«Спасибо за такое счастье, баба Юля, век не забуду», — подумал Михаил, открывая глаза.

Во рту ощущался странный привкус, словно он облизывал связку ключей. Виктор стоял у подоконника, и глаза у него были как два чайных блюдца.

— Миш, ты в порядке? — спросил он.

— А что?

— Да у тебя руки тряслись как у алкоголика. Я думал, ты откинешься.

Михаил вздохнул. В этот короткий миг он серьезно пожалел, что двадцать лет назад полез на эти дурацкие смертоносные качели в соседнем дворе.

Он встряхнулся, провел по лицу рукой.

— Ничего страшного. В общем так, Вить, твой друг Сергей не прыгал из окна сознательно и не падал случайно. Я вижу убийство.

Виктор опешил.

— Как?

— Не знаю. Вижу и все. Камера всегда принадлежала ему?

— Кажется, да. Он все покупал сам, и всегда старался брать новое.

— Кассеты, видимо, тоже его?

Виктор кивнул.

— Понятно, — устало резюмировал Михаил. — Я не вижу камикадзе, вижу убийство. Теперь скажи мне, что могут означать две большие зеленые гусеницы?

— Не знаю.

— Жаль. Они имеют какое-то значение, причем, похоже, немаленькое. Точно никаких ассоциаций?

— Нет.

Михаил снова начал почесывать левый висок и кусать нижнюю губу. В голове его сама собой выстраивалась какая-то стройная теория, в которой не хватало нескольких звеньев. Он чувствовал, что, пожалуй, сумеет разгадать головоломку и тем самым сунуть под нос профессору Саакяну красивую дулю! Вот только нужно разобраться с этими жирными зелеными гусеницами. Что-то с ними не так.

29

Пупсень и Вупсень никуда не торопились. Пили и не пьянели. Дюша устал играть в бильярд и присел за столик к двум молодым особам, которые сегодня были «не прочь». Злобный маленький Филя доказывал официанту в белой рубашке, что он тупой козел и жертва аборта, потому что не может отличить вкус «Гиннеса» от «балтийской бурды». Официант уже подумывал, не окунуть ли пару раз башку этого гурмана в клубный толчок, и недвусмысленно оглядывался в поисках охранников.

Капитан Баранов подошел к барной стойке в бильярдном зале, уселся на стул.

— Все по плану, — коротко доложил наблюдатель, сидевший рядом и через соломинку потягивающий коктейль из длинного бокала.

Это был еще один доброволец, привлеченный Барановым для операции, молодой человек лет двадцати пяти, удачно сливавшийся с толпой завсегдатаев ночных заведений.

— Доброй ночи, Сань, — поприветствовал его капитан. — Сколько они уже съели?

— Много. И, похоже, будут торчать до утра. Как в них влезает, не понимаю.

— Просчитывал варианты?

Саша неуверенно покачал головой.

— Сложно сказать. Дюшу можно аккуратно взять под ручки, он испугаться не успеет, но Филя… Этот непредсказуем. И сами можете посмотреть — в этом зале их принимать неудобно, разве что всей толпой навалиться. Сколько у вас людей?

Баранов не спешил с ответом. Ему не хотелось заранее расстраивать парня.

— Валентин Сергеич, сколько вас?

— Кхм, в общем и целом… нас четверо, но один у машины на улице. Больше мне не дали. Говорят, у тебя и так слабая доказательная база, а люди в других местах нужны. И вообще мы здесь с тобой практически нелегально. Справимся — наградят, не справимся — тоже наградят, но уже посмертно.

— М-да… — наблюдатель оглядел зал.

— А кому сейчас легко?

— Абрамовичу. Слушайте, ну можно попробовать и вчетвером, если со мной, но только если о-оочень наверняка! Малейшая осечка — и Филя начнет шмалять. Стволы, кстати, при них.

— А вот это плохо, — резюмировал капитан. — Ладно, охранников предупреди, чтобы не мешались в случае чего, а то будут бегать, глазками хлопать, спугнут раньше времени. Перекур. Что тут наливают?

30

Михаил полчаса изучал видеозаписи. Он регулярно делал стоп-кадр, всматривался во что-то, шлепал губами и потирал пальцами левый висок. Что он там видит, Виктор не мог понять — ему казалось, что ничего нового обнаружить в этих кадрах не удастся, — но Михаил вновь и вновь перематывал отдельные куски и не переставал потирать висок.

В конце концов, он остановил воспроизведение фильма и попросил ручку и чистый лист бумаги. В сложившихся обстоятельствах это можно было расценить как просьбу принести белую простыню, обращенную к посетителям ковбойского салуна в фильме Аллы Суриковой. «Сдается, Билли, твой друг хочет нас обидеть», — мог бы ответить Виктор, если б был склонен шутить. Вместо этого он полез все в тот же ящик стола искать чистую бумагу. Он нашел лишь куски большого корреспондентского блокнота и обгрызенный синий карандаш.

— Вот это пойдет?

Михаил на качество канцелярии не обратил ни малейшего внимания.