Андалузская шаль и другие рассказы [сборник рассказов]

Таким образом она победила последнее сопротивление Пьетро, который все-таки решил подняться. Он надел, как и брат, поношенную фланелевую рубашку и заправил ее в короткие штаны. Антониетта, оглядевшись, открыла дверь, выходившую на лестницу.

— Возьмите свечу тоже, — попросила она едва слышно. — Там нет света.

И все трое отправились, шагая друг за другом, по узкой, грязной и темной лестнице. Охотничий зал находился на втором этаже, сразу за лестницей. Это была одна из самых просторных комнат дома, и царившее в ней запустение, из-за которого другие помещения казались невзрачными, здесь оживлялось большими фресками с рисунками животных по стенам и на потолке. На фресках были изображены сцены охоты на фоне скалистых пейзажей с темными, взъерошенными деревьями. Множество борзых, вытянув вперед морды и назад — задние лапы, носились повсюду в стремительном беге, и лошади вставали на дыбы или выступали торжественно в своих красных расшитых золотом попонах. Охотники — в причудливых одеждах из шелка и бархата, чешуйчатых, как рыбья кожа, в высоких шапках с длинными плюмажами или в зеленых треуголках — вышагивали стройно, трубя в трубы. Желтые и красные флаги бились под набухавшим уже небом, а из скалы прорастали травы с острыми листьями и раскрывались жесткие цветы, похожие на камни. И все это съедала тьма. Свечи своими слабыми лучами выхватывали в пустоте зала живые цвета седел или белые крупы лошадей. По стенам гигантские тени детей размашисто двигались шагами великанов.

Они закрыли двери. Действие началось.

Ночная тишина была безмерна; ветер стих, и деревья в лесу были недвижимы. Антониетта стояла возле нарисованного дерева, в котором неожиданно заструились соки. Уснувшие, но живые птицы таились в листве. И тут на девушке, как по волшебству, расцвело длинное платье, пышное, как растения, а поверх него повисла золотая сумка. Ее волосы заплелись в две светлых косы, а зрачки расширились от страха.

— Не бойся, любовь моя, я здесь, здесь, с тобой, — шепнул ее брат, превращаясь в отважного рыцаря.

Его нежное лицо, лицо фавна, выступило из темноты.

— Роберто! — слабым голосом воскликнула она. — Роберто! Обними меня, любовь моя!

В ней внезапно раскрылась неопределимая грация. Зубы и глаза сверкали красотой, гибкая шея и губы стали изысканно очерченными. Она склонилась перед своим рыцарем, и голые колени коснулись пола.

— Что ты делаешь, невеста моя? — спросил он. — Встань!

Девушка поднялась.

— Ты пришел, — прошептала она почти со стоном, — и нет больше ночи, нет страха. Наконец я рядом с тобой! Теперь мы будто внутри крепости, в гнезде. Знал бы ты, какая это была тоска, как я плакала все эти одинокие ночи! А ты, сердце мое, как ты проводил их?

— Я скитался, — отвечал он, — верхом на моем коне, думая о том, как похитить тебя. Но не вспоминай, избранница моя, о времени одиночества. Теперь все в прошлом. Никакая сила не сможет разделить нас. Мы вместе навечно.

— Навечно! — повторила она зачарованно.

Она улыбалась, опустив веки, она вздыхала и дрожала. И внезапно порывисто прижалась к нему:

— Тебе не кажется, что там, вдали, слышится будто звук трубы?

Роберто прислушался.

— Мне в трубу дудеть? — спросил Пьетро, подойдя поближе.

В этом он был мастер: умел изображать звук духовых инструментов и голоса животных, и щеки его раздувались невероятным и чудовищным образом.

— Да, — пробормотали оба.

Звук трубы послышался вдали, хриплый и низкий, он постепенно становился все ближе и звонче. В лесу поднялся ветер, его порыв потащил за собой кроны деревьев, как полотнища знамен. Заплясали вокруг кони, всадники качались в седлах, в свистящем воздухе кружились соколы. Гончие бросились в тень деревьев, а всадники, затрубив в рога, закричали:

— Ола! Ола! — и поскакали вперед среди пламени факелов, рисовавших дымные полосы и круги.

Изабелла вскрикнула и, запрокинув голову, схватилась за Роберто.

— Моя Королева! — воскликнул тот. — Никто не разорвет этих объятий! Клянусь. Этим поцелуем скрепляю я свою клятву. А теперь приходите! Приходите за нами, если у вас хватит духу!

Мальчик и девочка поцеловали друг друга в губы. Джованни будто бы стал выше ростом. С порозовевшими скулами и стуком в висках он прижимался к сестре. И она — волосы в беспорядке, горящий рот — кинулась в исступленный танец.

— Сюда, всадники и лошади! — кричали они вместе.

И Пьетро скакал по залу туда-сюда, раскачиваясь коренастым телом, и надувал щеки, словно дул в большую дудку.

И тут спектакль и ликование были прерваны. Деревья и всадники застыли, снова став плоскими, и пыльное безмолвие вернулось в зал. В свете свечей теперь стояли лишь трое детей.

Дверь открылась. На пороге появилась маркиза — ночью ей вздумалось заглянуть в комнаты детей, и расследование привело ее в Охотничий зал.

— Это что за представление? — вскрикнула она тупо и пронзительно.