Андалузские легенды

— Доктора все врут! Ваша мамаша при смерти.

— Что ты? ахнул король. Он помнил, как Гомес насильно уложил в постель его отца, еще здороваго, и как тот действительно чрез три дня умер.

— Очень даже ваша мамаша плоха! все повторяет Гомес. — Совсем дрянь дело!

Королева хоть и была здоровехонька, а услыхав эти слова великаго доктора, так и привскочила на постели. Она тоже помнила случай с покойным мужем и предсказанье Гонеса. Здорова-здорова была королева, а и ее мороз по коже пробрал.

— И на кой прах я ложилась в постель! подумала она. Только болезнь себе накликала. Что ж у меня такое? спрашивает королева Гомеса.

— Какая же болезнь у мамаши? спрашивает и король.

— Холера! говорит Гомес.

— Что ты, Христос с тобой! говорит королева. — Совсем нет. Вот уж это-то… так, ей-Богу, нет!

— Я вам говорю: холера! чуть не кричит Гомес. — Будете вы со мной еще спорить! Что вы в медицине смыслите?!..

— Помилуй, Гомес! возражает королева. — Не в обиду будь тебе сказано, ты не можешь судить.

— Кому же судить, коли не мне?

— Да ведь мне-то ближе знать, все противоречит королева. — Не веришь — спроси моих фрейлин и дам. Не то что холера у меня, а даже я тебе скажу — совсем напротив того…

Сообразил Гомес, что соврал, и говорит:

— Да вы, ваше королевское величество, ничего в медицине не понимаете. У вас холера в голове.

— Как в голове?! воскликнули вместе и королева и король, одурев от испуга.

— Как? Так! говорит Гомес. — Вот тут, в голове сидит.

Королева струхнула не на шутку; ей даже жарко вдруг стало и потом в холод бросило, так что она тут-же ослабла и побледнела.

— Видите, говорит Гомес. — Начинается…

— Батюшки, светы! завыла королева. — И на кой прах я здоровая в постель ложилась. Холеру в голове належала талько.

— Вон, вон оно! говорит Гомес королю. — Начинается!.. Слышите, уверяет мамаша теперь, что здоровая легла. Начинается.

— Берешься-ли ты вылечить? спрашивает король.

— Разумеется, берусь и вылечу. Не вылечу, вы меня казнить прикажите… Вот что!

— Все наши доктора берутся вылечить, говорят, что это пустяки, да уж я по старой памяти…

— Знаю, слышал уж! Вы не повторяйте по два раза тоже самое. Казните меня на площади, коли не вылечу. Сейчас пойду домой за лекарством и через три дня вылечу.

Гомес отправился домой. Во всей столице и во всей Испании пошел говор о том, что у королевы холера, да еще в голове, и что Гомес — не даром великий медик — и из головы взялся выгнать холеру.

Гомес между тем дома стал стряпать лекарство. Взял котел, наклал туда всякой травы, потом в разных овощных лавочках накупил всякой дряни. И что не принесут, все валит в котел. Валит, варит да мешает, мешает, валит да варит. Человек до ста набралось глядеть на его стряпню и только ахают его учености. И крапивы-то он наклал, и репейнику навалил, и сальных свеч фунт положил, и орехов подсыпал, и ворону жареную нарезал и туда ж бултыхнул.

Пришел какой-то доктор к нему, тоже удивляется и ахает.

— Дон Гомес, говорит он вдруг, — а про царя всех порошков вы забыли!

— Какой такой царь порошков?

— А персидский-то! Или, думаете, не надо?!

— Надо! Надо! говорит Гомес. — Побегите, принесите.

Тот живо сбегал и принес целый пуд.

Гомес взял и туда же вывалил.

— Вот так лекарство! похваляется пред народом Гомес. — Стоял свет и будет стоять, а такого лекарства не составит никто.

— Да ведь и болезнь тоже такая, что стоял свет и будет стоять, а холеры в голове ни у кого не приключится! говорит народ. (А известно, что глас народа — глас Божий).

Сварил Гомес лекарство, розлил на бутылки, взял дюжину с собой и поехал во дворец. Смотрит он, королева лежит на постели — еще бледней и слабей.

— Гомес, говорит она. — Холера у меня из головы, видно, ушла.

— А что?

— Да так. Она уже теперь не в голове.

— Ну, все равно. Нате-ка вот…

Гомес налил лекарства и сразу заставил королеву выпить целую бутылку. Не прошло получасу, королева начала кричать… Да не кричать, а выть благим матом.

Весь город собрался на площадь; спрашивают все, что мол не режут ли королеву, чтобы холеру из нее выпустить.

— Ничего, говорит Гомес. — Выпейте-ка еще бутылочку.

Выпила королева еще бутылочку. На минуту ее как будто одурманило и будто полегче стало… Да вдруг как хватит опять… «Батюшки светы! Еще хуже!» Так все у нея вот и подтягивает.

— Что это? воет королева. — Что это такое? Смотрите-ка! Смотрите! показывает она на небо. — Никак это овчинка?

— Нет, мамаша, успокаивает ее король. — Это наше небо испанское! Оно вам теперь с овчинку кажет. Это всегда от боли так бывает.

Королева скоро начала кувырком кувыркаться. Держут ее двое, а ничего сделать не могут.

— Ничего! говорит Гомес. — Это из нея холера выходить. Уж очень крепко засела. Нуте-ка, ваше величество, еще бутылочку.

Хотел было Гомес поднести больной еще своего лекарства, стан наливать, да вдруг остановился, бросил бутылку… да и заорал сам, как шальной. Да так заорал, что все со страху, даже сама королева, одервенели на месте.

— Что вы? Что вы? спрашивают все.

А Гомес трясется, как осиновый лист, глядя на кровать королевы, да и шепчет: