Андалузские легенды

— Да, ведь, вас же не было… Верно говорю, не было… Разве я бы посмел ослушаться? За что ж вы меня губите-то? А? За что? У меня семья. 18-ть сыновей сиротами останутся.

Все так и обмерли. Спятил Гомес сам.

Должно быть, Холера из королевиной головы к нему в голову перелезла. Но Гомес не спятил. Гомес увидал на кровати королевы — саму госпожу Смерть.

— Уйдите! Ради Создателя, уйдите! шепчет все Гомес.

Но Смерть сидит около королевы и глазом не моргнет. Все обступили Гомеса, справляются об его здоровье. А королева-то заливается еще пуще, совсем уж осипла и голосу не хватает.

Спохватился Гомес — и сказав, что пойдет за новыми лекарствами, вышел из дворца, припустился что есть духу в поле. Пробежав десять верст без оглядки, сел он отдохнуть.

— Ах, проклятая Смерть! Каково надула? А? Что теперь делать? Къ французскому королю бежать. Здесь поймают, казнят на площади.

И Гомес горько заплакал.

— Здравствуйте, дон Родриго Гомес, маркиз Касторкин! вдруг слышит он за собой.

Обернулся Гомес как ужаленный, думает, что верно полиция, — но нет… Стоит перед ним она же самая госпожа Смерть.

— Что вы со мной наделали, сударыня? за что вы меня надули? Это с вашей стороны подлость, сударыня. Я не думал, чтобы такая почтенная дама, как вы…

— Оловянная ты башка, Гомес! отвечает Смерть. — Ведь я не всегда по собственной воле прихожу за людьми. Иной раз и сами люди заставляют прийти. За каким ты дьяволом — прости Господи — лекарство-то это сочинял? Зазнался ты — возгордился, вот и пропал. А лечи ты водой из речки, то и по сю пору был бы счастлив.

— Что ж теперь-то делать? Королеву-то вы покинули… Стало быть, есть надежда.

— Королева уж по твоей милости в гробу и на столе лежит смирнехонько. Мне там больше и делать нечего. А за тобой сто жандармов послано, поймать и привести, чтобы казнить. Стало быть, как тебя поймают, так я к тебе и приду.

— Помилосердуйте! Вы же сказали, что придете за мной на свадьбе моего сына. А они у меня ни один не женаты.

— Вот то-то и беда, Гомес! Как только королева умерла, а про тебя сказали, что ты бежал, — так король приказал тебя разыскивать, чтобы казнить, а сыновьям твоим велел поровну разделить все твое богатство, сейчас же выбирать себе невест и жениться. А за них всякая пойдет. Не пройдет трех дней, они все будут венчаться и пировать… Да вот гляди и жандармы скачут… прибавила Смерть: — до свидания!

Через час Гомес был уже в тюрьме, а на площади устраивали помост, чтоб его казнить. В вечеру пришли ему сказать, что у него на дому пир горой. Все 18-ть сыновей жениться собрались и пируют. Даже сам король на пир поехал.

По утру ранехонько в каземат к Гомесу постучали:

— Войдите! простонал бедный Гомес.

Вошла госпожа Смерть и села. Гомес было жаловаться, просить… но Смерть сидит и глазом не моргнет, будто не ея и дело. Пришли палачи, раздели Гомеса, опять одели. Причесали, напомадили. Потом подали завтракать, поел бедный Гомес. Завтрак был превосходный. Не сиди тут Смерть, так просто и не подумал бы он, что его казнить собираются. Потом Гомеса спросил палач: не хочет ли он сигару. Дали и сигару. Курит Гомес, а Смерть сидит молчит. Затем пришел толстый сенатор, котораго Гомес когда-то лечил и спросил его от имени короля, какое будет его последнее желание.

— Король поклялся жизнью его свято исполнить, сказал сенатор.

— Скажите королю, надумался Гомес, — что мое последнее желание, чтобы мои сыновья разделили себе мое богатство, но чтобы ни один из них не смел никогда жениться.

— Хорошо. Я доложу королю.

Сенатор ушел, а Гомес приободрился и говорит Смерти:

— Вот я вас и поставлю в тупик!..

А Смерть будто не слышит, сидит молчит и глазом не моргнет.

Вернулся сенатор и говорит:

— Король не может исполнить вашей просьбы. Ваш старший сын уже повенчался и из церкви домой поехал, остальные шестнадцать венчаются, а последний восемнадцатый в церковь поехал. Какое же другое желалие прикажете передать королю? Он дал клятву исполнить.

Гомес думал, думал и придумал:

— Мое последнее желание такое, чтобы король присутствовал на моей казни! сказал Гомес.

— Он и так непременно желает присутствовать — ради развлечения, отвечал сенатор.

— Да. Но это не все… Мое желание заключается в том, что когда меня будут казнить, король пускай думает об чем пожелает, но никак бы не думал обо мне, Гомесе, маркизе Касторкине.

— Хорошо. Я передам королю.

Сенатор ушел.

— Что-то будет… думает Гомес. — Король поклялся своею жизнью. Клятва страшная. А что стоя предо мной, когда меня будут казнить, мудрено ему будет обо мне не думать.

Гомес стал было надеяться, что его спасет эта выдумка. Только одно его смущало. Смерть сидит около него, молчит и не моргнет глазом, проклятая.

Вернулся опять сенатор и обявил Гомесу, что король, давши клятву исполнить последнее желание Гомеса, согласился и на это. А что казнь назначена через час.

Действительно, через час Гомеса вывели на площадь и взвели на помост. Народу набралось как всегда тьма-тьмущая, давка была такая, что Смерть, не отходившая прежде ни на шаг от Гомеса, два раза бегала в толпу за двумя старухами, которых придавили в толпе.