Андеграунд

Да, майор по наивности думал, что на этом все и закончится, и что квартира Евгении у него уже в кармане. Они уже начали робко и как бы невзначай вести со мной разговоры о своей скорой женитьбе, а я в ответ улыбался, делая вид, что мне это очень приятно. Но мне вовсе не было от этого приятно, я ненавидел майора еще больше, и каждый день только и думал, как бы можно его остановить. Я было решил еще раз выбросить в мусоропровод его новую бритву, которую он купил себе взамен прежней, но потом сообразил, что этого делать нельзя. Две пропавших одна за одной бритвы вызвали бы у них еще большие подозрения, и сразу бы указали на меня. Однако надо было что-то срочно предпринимать, и я, дождавшись, когда они снова ушли в кино (они, подражая заправским влюбленным, каждый день ходили в кино), – оставшись один, я пошел в ванную, взял позолоченный помазок майора, и выбросил его в мусоропровод. Я ожидал в ответ бурной реакции, уже заранее решив, что после такой реакции я покину Евгению, но, к моему удивлению, никакой реакции не было. Они, видимо, заранее все обговорили, и решили ни на что не реагировать, что бы я не вытворял, и какие бы вещи майора не выкидывал в мусоропровод. Они подали заявление в загс, и для них было важно дождаться намеченного дня, и расписаться друг с другом, став законными супругами. Поэтому они сделали вид, что не заметили пропавший помазок, хотя в действительности это было не так, пришли из кино, сели за стол на кухне, и начали пить чай. Я был вне себя от бешенства, и всю ночь не мог уснуть, ворочаясь на постели, постоянно вскакивая, и подбегая к окну, в которое был виден широкий проспект, и синие огни проезжавших внизу машин. Ситуация требовала немедленного разрешения, но что я мог сделать? Продолжать выкидывать в мусоропровод другие вещи майора? Но они бы на это ответили мне еще более равнодушным молчанием, совершенно выставив меня в самом неприглядном свете. А я этого вовсе не хотел. Поэтому я избрал новую тактику, оставив в покое бритвенный набор майора, и став встречать его в коридоре у ванны, и молча смотреть ему в глаза, ничего при этом не говоря. Майор, который, как я уже говорил, по непонятной причине стеснялся меня, отреагировал на это мое поведение точно так же, как я и предвидел. Столкнувшись пару раз у ванной со мной, молча стоящим, и глядящим на него пристальным взглядом, он каждый раз совершенно терялся, пытался что-то сказать, краснел от злости, и, молча повернувшись на месте, уходил в сторону. Ему, разумеется, было досадно, что какой-то мальчишка, еще даже не служивший в армии, так над ним издевается, выставляя в совершенно неприглядном виде. Он, без сомнения, страшно про себя ругался всеми возможными армейскими ругательствами, и мечтал о том дне, когда он сможет увидеть меня, одетого в солдатскую шинель, отправленного служить в его родную часть. Но это были всего лишь мечты майора, вздумавшего перейти мне дорогу, а пока что я множество раз на дню переходил дорогу ему, встречая в разных местах квартиры, и молча глядя на него, не издавая при этом ни малейшего звука. Ему, очевидно, было стыдно, что какой-то молокосос, какой-то дрянной мальчишка так его терроризирует, и несколько дней он крепился, ни о чем не говоря Евгении. Но потом, видимо, сдался, признав, очевидно, что на свой армейский ум ему рассчитывать нечего, потому что дня через три Евгения позвала меня к себе, и спросила:

– Скажи, Семен, что у вас происходит с Андреем Степановичем?

– С Андреем Степановичем, – спросил я у нее, – по-моему, ничего, а что такого у нас с ним может происходить?

– Андрей Степанович жалуется мне, что ты его гипнотизируешь!

– Андрей Степанович жалуется, что я его гипнотизирую? Послушай, Евгения, что за чушь, как я могу его гипнотизировать? Я ведь не Вольф Мессинг, и не знаменитый Калиостро, чтобы кого-то гипнотизировать. Я всего лишь абитуриент одного из московских институтов, и не могу гипнотизировать офицера советской армии. Может быть, ему это кажется, ведь от любви каждый может сойти с ума, в том числе и офицер советской армии!

– Не смей ерничать, Семен, – закричала она, стукнув кулаком по столу, – ты опять взялся за старое? То ты воруешь у Андрея Степановича бритвенные принадлежности, пытаясь вывести его из себя, а то начинаешь гипнотизировать, строя из себя неизвестно кого. Но знай, что тебе не удастся расстроить нашу женитьбу, и все твои выходки не будут иметь ровным счетом никаких последствий! Мы выдержим все, и женимся в положенный день, сожги ты хоть всю квартиру, и выкинь из нее все наши вещи!

– О чем ты, Евгения, говоришь, при чем тут сожги квартиру и выкинь все ваши вещи? Я вовсе не собираюсь этого делать, и, если честно, не понимаю, о чем ты говоришь. Мне сейчас не до Андрея Степановича, мне надо сдать последний экзамен, и составить план моей дальнейшей учебы.