Андерсен

Я иду по комнатам и нигде не нахожу ничего, что бы напоминало обо мне самом. Хотя он в отъезде, всюду стоят роскошные цветочные композиции. Всё превосходно и всё искусственное. Когда Косма унаследовал дом, он, как видно, пригласил дорогого интерьерного архитектора и предоставил ему свободу действий. «Деньги не играют роли», – сказал он.

Я бы так не жил.

Картины на стенах, скупленные на аукционах. Выглядят так, как и должны выглядеть такие картины. Мне нравится только один ландшафт. Эта картина напоминает мне о разговоре, при котором я тогда присутствовал. Разница между Моне и Мане.

Бабушка была оригинальной женщиной. Она была мне действительно симпатична. Жаль, что она начала меня опознавать.

Ту японскую картину-свиток, что в брошюре висит за моим письменным столом, я так нигде и не обнаружил.

Незачем задерживаться здесь дольше. Я ничего не потерял в этих помещениях. Вот в буквальном смысле: я не могу здесь найти ничего своего.

В салоне был широкий оконный фронт, ведущий на веранду и к парку. Если меня там застукает смотрительница, я смогу ей сказать, что мне понадобился глоток свежего воздуха. После несчастных случаев с сотрясением головы тошнота – естественное следствие.

Погода ещё жаркая, и стеклянная дверь наружу стоит нараспашку.

Я пускаюсь на поиски своей могилы.

271

Парк не сказать что большой, но и не маленький. Достаточно большой, чтобы в нём можно было заблудиться. Достаточно маленький, чтобы снова найти обратный путь.

Я чувствую себя здесь хорошо.

Пахнет свежескошенной травой, но нигде не видно, чтобы садовник оставил неряшливые следы своей работы. Хорошие люди. Может быть, они до сих продолжают следовать моим указаниям. Не думаю, что здесь многое изменилось с моего времени. Кажется, к этой части своего наследства Косма не проявил никакого интереса. Он не сажал клумбы. Не устанавливал в парке скульптуры. Это не в его духе.

Всё открыто и доступно. И всё-таки заведено так, чтобы никто не мог проникнуть со стороны.

Надёжно.

Когда они мне тогда вручали орден, который мне никогда нельзя было носить открыто, в удостоверении значилось: «За беспокойные усилия». Притом что беспокойность – не то качество, которое заслуживает отличия. Вот его противоположность – да. Спокойствия достичь куда труднее. Я всегда мечтал найти место, где мог бы обрести покой. Чтоб больше никаких тайн, требующих раскрытия. Никаких неожиданностей.

Дорожки кажутся мне знакомыми, хотя я здесь впервые. Впервые после того, как умер.

Вот это место мне подходит.

Я могу понять, что мне хотелось здесь упокоиться.

Единичные деревья, кусты. Кажется, попавшие в этот ландшафт случайно. Таки должно быть: действовать по строгому плану, но так, чтобы никто этот план не заметил. Спрятаться за своим произведением. Стать невидимым.

На тропе похрустывают камешки под подошвами. Шаг в сторону – и я уже неслышен.

Единственная полянка огорожена. И тоже свежескошена. Выгон для лошадей?

Или?..

Да разумеется. Коровы. Я держал коров, чтобы самому их время от времени доить. Подходящее хобби для человека, который начал своё дело с молока и сливочного масла.

Они пахнут так честно, когда утыкаешься головой в их бока.

После моей смерти их продали. Свезли на бойню. Казнили.

Ну-ну.

Неизбежная убыль войны – практичное понятие.

А меня закопали. Но где?

272

Я мог бы обыскать парк. Не такой уж он большой, чтобы не проделать это в разумный срок. Можно было бы разделить его на план-квадраты и все их обойти один за другим. Но так бы действовал чужой. Тот, кто не сам подбирал себе место погребения.

Я должен найти это место в себе самом.

Я не лежу зарытый между кустами, в этом я уверен. Мне слишком много времени пришлось провести в тюремных каммерах.

Но я бы и не стал выставлять свою могилу на самом виду. Я всегда чувствовал себя лучше всего на заднем плане.

Ягнёнок-беее однажды показал нам стенд с разными типами захоронений. Могилы египетских царей. Тадж-Махал. Гробницу монастырской церкви со штабелями черепов. И так далее. Люди многое перепробовали, чтобы продолжить жизнь после смерти. Не хотели быть забытыми и не знали, что речь идёт только о том, чтобы забыть самого себя.

Мои одноклассники были восхищены могильными курганами. Тяжёлые обломки скал, делающие героем всякого, кто под ними погребён. Я делал вид, что согласен с ними, но мне куда больше нравились неприметные холмики. Они так естественно вписываются в ландшафт, что можно иметь их перед носом и всё-таки не заметить.

Тумулус. Слово всплыло в моей памяти как воздушный пузырёк в воде.

Здесь в парке есть один-единственный холм. Едва приметное возвышение. Вполне представимо, что он насыпан искусственно. Что я велел его насыпать.

Для себя.

Никакого надгробия. Никакого «Здесь покоится Дамиан Андерсен». Никаких дат.

Но маленькая пирамида из грубых камней. Которые наслаивают друг на друга на краю пашни, когда плуг выворачивает их из земли. Или используют для маркировки, между двумя межами.

Разумеется.

Вот он.