Андреевское братство

– А вот как ты, Андрей, считаешь – если существует много религий, соответственно, много и богов, то ведь и демоны всякие, дьяволы, нечистая сила тоже должны быть разными, в каждой системе свои. Так или нет?

– Интересно. Я об этом как-то не задумывался. Но предполагаю, что так. Если принять как данность, что боги действительно разные, а не преломления в людском сознании одного и того же объекта…

– А я не согласна, – включилась Ирина. – Боги непременно разные у различных народов, иначе что же получается? Когда, скажем, религиозные войны… Бог, один на всех, всемогущий и всеблагой, нарочно поделил своих детей на разные партии, заставляет их убивать друг друга, во славу свою, а сам наслаждается? Внутренне разделился на ипостаси и гордится, если сторонники его, как Аллаха, перебьют больше сторонников его ж, но как Христа?

– Это если он их считает своими детьми… Но сказано ведь – «раб Божий». А рабов назначить гладиаторами и заставить сражаться – милое дело.

– А не кощунствуем ли мы таким образом? – поинтересовался я.

– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Я атеист. Ты, видимо, тоже… Вот если б мы верующих таким образом смущали…

– Да, я скорее всего тоже атеист. Хотя знакомый игумен давно и старательно пытается меня обратить. Только мы не туда заехали. Я интересовался демонами. Вселенная, допустим, или, как говорят отцы церкви, «тварный мир», разделена на сферы влияния. Разные боги чужую паству не замечают? А демоны тоже? Может мне какую-нибудь пакость джинн или ифрит сделать, или я исключительно в юрисдикции русских чертей, кикимор и леших?

Ирина тихо засмеялась.

– Неверно ты вопрос ставишь, Игорь. Признав себя атеистом, ты попадаешь в еще более сложную ситуацию. В лучшем, идеальном, варианте ты не входишь ни в чью сферу интересов, экстерриториален как бы, но в худшем – принадлежишь всем сразу. И любая пакость может сделать с тобой что хочет, ибо нет у тебя покровителей. То есть из дипломата, который пользуется правом иммунитета в чужой стране, ты превращаешься в бродягу без подданства и вне закона…

Здорово она объяснила, а главное – обнадежила. Умная женщина, ничего не скажешь. Не менее умная, чем красивая.

– В общем, мы опять уперлись в ту же проблему. Исходную. Бытия Божьего. Либо Бог есть, он объективная реальность, и мы его подданные независимо от волеизъявления, либо его таки нет…

– И все позволено?

– Увы… А вообще так скажу. Хоть мы и атеисты, кое-что я почитывал и знаю, что «не поминай всуе…». Вот давай этому совету и последуем. Я старый теперь уже мореход, и помню – за каждой инструкцией не только опыт, но и кровь. Веришь – не веришь – лучше не нарушай…

…Андрей снял на свое имя пентхаус – виллу на крыше небоскреба. Конечно, по-настоящему какая там вилла – довольно средненькое бунгало из трех комнат с чахлым садиком вокруг. Уважающий себя миллионер и смотреть бы на него не стал. Но зато не слишком дорого и с любого места хорошо виден «Призрак» у выхода из пролива.

В сумерках Новиков привез меня туда и, прикрывая от портье и возможных агентов полиции большим, никак не желающим закрываться зонтом, провел к лифту.

Хотя в огромном, почти на всю высоту здания, полном людей холле на нас и так никто не обратил внимания.

На прощание он снова меня удивил. Такое впечатление, что колебался Андрей до последнего и, уже допив последнюю чашечку лично им сваренного кофе, вдруг сказал:

– План-то у нас хороший. Как у товарища Жукова… Однако черт его знает. Дам я тебе, пожалуй, одну штуку. Глядишь, и пригодится…

И протянул черный кожаный футляр.

В нем лежал черный же массивный браслет, похожий на старинные часы.

– Что это?

– Там, внутри футляра, инструкция. Когда я уйду, прочитаешь и поймешь. Категорически настаиваю – надень и до следующей нашей встречи не снимай ни при каких условиях. Это тебе как летчику парашют. Ко всему прочему, по этой штуке я тебя найду в любом месте и в любой момент. А от греха – дай, пожалуйста, руку…

Он сам защелкнул пружину. Я, вспомнив гравинаручник, непроизвольно дернулся. Андрей посмотрел удивленно, наверное, подумал, что прихватил кожу.

– Теперь и захочешь – не снимешь. Если угодно – гарантия моих капиталовложений. Средство для ненадежных должников. Чтобы не думал, будто я такой уж альтруист… – он ободряюще подмигнул, поднес два пальца к правой брови и задвинул за собой диафрагму индивидуального лифта.

Размышляя, что бы все происшедшее значило, я дождался, пока вспыхнет огонек, что лифт вернулся обратно, и открыл футляр.

Инструкция была отпечатана на желтоватой, похожей на слоновую кость пластинке, прикрепленной к внутренней стороне крышки.