Андрей Беспамятный: Кастинг Ивана Грозного

— Слава Господу нашему, Иисусу Христу, — согласился Илья Федотович, усаживаясь на ковер напротив степняка, отпил кумыса и продолжил: — Отвага башкортских воинов и их бея велика, велик и их вклад в победу. Думаю, будет справедливо, если они заберут себе весь скот, который имелся у Исанбетского рода, и коней их, что шли рядом с обозом и остались в степи. А мы, милостью Божией, потихоньку тронемся с обозом к родному дому.

— Милостью Аллаха, снизошедшего к русским воинам, защитникам обездоленных, ваша дорога должна быть покойна и ровна. Но не будет справедливости, коли вы вернетесь назад с пустыми руками, без взятого на копье скота и конских табунов. Я так мыслю, вы имеете полное право на половину всего скота. А это барахло, — пренебрежительно махнул рукой бей, — это барахло мы тоже поделим пополам, дабы никто не затаил обиды, полон поделим…

«Так вот в чем дело! — внезапно сообразил Андрей. — Вот откуда взялся вчера великорусский патриотизм у потомственного кочевника! Он просто учуял возможность грабануть слишком сильного и незваного соседа. Они с Умильным вошли в долю и теперь добычу делят».

Пока что позиции степняка выглядели предпочтительнее. Чтобы честно поделить татарский скот, его сперва нужно собрать по окрестным угодьям. А то, что русский воевода, имея на руках много раненых, не может ждать, понятно и младенцу. Предлагая на первый взгляд честную сделку — все пополам — Анвар-бей просто вынуждает русских бросить изрядную часть добычи, тот самый пасущийся в округе скот.

— Полон делить нельзя! — жестко ответил Умильный. — То братья наши, христиане, в рабство жестокое угнанные. Они не добыча, они отныне снова свободные смерды.

— Русский полон будет свободен, — согласился бей. — Коли Аллах пожелал обрушить свой гнев на их хозяев, не нам, смертным, нарушать его волю. Но ногайских пленниц и татарчат малых отпускать ни к чему. Они должны нести кару за жадность своего рода, за грабежи земель русских и вытаптывание чужих пастбищ. Отпустить их — значит нарушить предначертание Аллаха и вызвать на себя его гнев.

— Пополам! — немедленно согласился боярин, запив ответ кумысом. Андрей, уставший переводить длинные витиеватые фразы, последовал его примеру. Нахмурившийся степняк тоже выпил. Позиции подравнялись: оба понимали, что татарчата кочевнику ни к чему. Их в степи не удержать — прыгнет на коня, что пасутся окрест сотнями, да и умчится по широкой степи к родичам.

— Я отдам тебе детей, а ты… — предпринял было наивную попытку Анвар-бей, но Илья Федотович сразу закачал головой: уж коли пополам, так все пополам. Чтобы обид не осталось.

В задумчивости мужчины взялись за еду, прихлебывая кислое молоко и закусывая его мясом. После пятой пиалы у Андрея в голове зашумело, а мысли стали мягкими и тягучими, как у «горячего эстонского парня».

«Ничего себе кефир…» — подумал он и зачерпнул еще.

— Анвар-бей храбр, его род велик и с каждым годом растет в числе, — вкрадчиво начал Илья Федотович. — Мыслю я, ему понадобится много юрт. Я предлагаю твоему роду, мой друг, взять из добычи все шатры, всех лошадей и весь скот, а я заберу остальной обоз и всех пленников.

— Чтобы мой род стал многочисленным, моим нукерам потребуется много женщин, — расплылся в улыбке степняк. — Я возьму шатры, лошадей, скот и пленниц, а ты уведешь с собой детей.

— Дети пленниц не смогут стать достойными продолжателями столь великого рода, — замотал головой боярин Умильный. — Я не могу допустить подобного… Хорошо, все как договорились, а пленниц — пополам.

— О, Аллах, как можно! — вскинул руки степняк. — Я получу пустые шатры, без жен и ковров. Кому они будут нужны?! Дом без женщины пуст.

— Дом без детей пуст, — холодно поправил Умильный. — Я готов поделиться ими, если ты поделишься пленницами.

Анвар-бей опустил руки, пошевелил губами. Осушил свою пиалу кумыса. Потом неожиданно раскрыл объятия:

— Ты, брат мой, храбрый боярин, да пребудет с тобой милость Аллаха, да продлит Всемогущий твои счастливые годы. Мои шатры раскрыты для тебя, мои стада — твои стада, мои земли — твои земли. Не станем ссориться из-за такой мелочи. Я дарю тебе всех этих детей.

— Пленниц пополам? — невозмутимо поинтересовался Умильный.

— Э-э-э… — разочарованно потянул степняк, а потом решился: — Поровну.

— Все, — тут же согласился Илья Федотович. — Ты — мой брат!

Под восторженные вопли изрядно нагрузившихся воинов воевода и бей встали на ноги, крепко обнялись, долго хлопали друг друга по спинам. Потом вместе выпили. Нукеры принесли на дастархан поднос с высокой грудой подоспевшей горячей баранины.

— Давай их сюда! — махнул рукой Анвар-бей, самолично зачерпывая кумыс для Умильного. — Делить будем.

— Поровну… — приподнял палец боярин.

Хохочущие нукеры древками копий пригнали на открытое место десятка четыре девиц. Некоторые путались в спущенных до пяток шароварах, некоторые были в рваных платьях, а часть — и вовсе голышом.

— Эй ты, давай вперед! — Анвар-бей указал пальцем на голую девочку лет четырнадцати, со связанными за спиной руками. — И ты…