Андрей Кончаловский. Никто не знает...

почитаемого режиссера. Образ этой женщины оставил в его душе чувствительный след. По его

рассказам, уже в период работы над «Романсом», в тот момент, когда он сильно захворал, его

вдруг потянуло туда, к «странному миру Бергмана — к Лив». Свою почти фантастическую

встречу с прекрасной норвежкой режиссер подробнейшим образом описывает. Как он, почти в

полубредовом состоянии, после ночных видений с участием желанной женщины вздумал

позвонить бывшей супруге Бергмана, а затем и встретиться с ней, находящейся в это время в

другой, к тому же капиталистической, стране. В конце концов они стали друзьями.

В мемуарах Кончаловского женщина — один из главных персонажей. Ну, хотя бы во

вставной новелле «Она», которую и сам мемуарист предлагает воспринимать как

беллетристику.

Прибыв всего на три дня на отечественный кинофестиваль в Сочи, шестидесятилетний

повествователь знакомится с молодой привлекательной актрисой, причем вполне

соответствующей его женскому типажу. Ужинает с Ней и, конечно, приглашает к себе в

гостиничный номер. Тогда он испытал редкое наслаждение от физической любви: по

эмоциональности, по степени отдачи. Были женщины, с которыми в постели весело, были — с

которыми приятно, были — которых он любил, но ревновать не мог. И только потому, что они

были индифферентны в любви. Как можно ревновать женщину, когда понимаешь, что она так

же спокойно, равнодушно отдается и другому? Иное дело та, которая отдает все и умирает,

возрождаясь, поскольку страшно и больно вообразить, что она такая не только с тобой. После

этой ночи он чувствовал себя победителем и гордился «своей кавалерийской победой». Но

предупредил Ее, что у него жена и что он любит своих детей. И в тот же момент почувствовал,

что покинуть Ее не может, не может и дать Ей уехать, не может не видеть Ее еще, не обладать

Ею. Словом, он почувствовал, что влюбился…

Кроме беллетристики такого рода, в мемуарах Кончаловского можно найти и примеры

философии, посвященные отношениям мужчины и женщины. В последние годы режиссер

время от времени адресует своих собеседников к «замечательному философу» Камилле Палья,

американской феминистке, которую феминисты как раз и не любят. Как и она, Андрей считает,

что женщины и мужчины принципиально разные существа, в том смысле, что мужчина

разрушает для того, чтобы построить, а женщина — строит. И если бы женщины правили

миром, то человечество до сих пор ютилось бы в хижинах, ибо естественное место женщины —

возле очага с ребенком. И даже если она не у очага, а в Совете Федерации, она тем не менее

остается существом, гораздо менее агрессивным, чем мужчина, в ней есть целомудренность,

которая в мужчине «должна отсутствовать». Мужчина — охотник. Он лучше ориентируется на

местности, осваивает пространство. Но язык изобрели женщины, потому что сидели вокруг

очага с детьми и от нечего делать общались. Известно, что девочки, как правило, начинают

читать раньше мальчиков…

Кончаловский не перестает удивляться феномену эротических влечений, в которых

мужчина и женщина опять же диаметрально противоположны друг другу, как Марс и Венера.

Вот один из его главных тезисов. Мужчина в своих сексуальных проявлениях утилитарен. Зов

плоти гонит его на поиски приключений. Траектория мужских вожделений, исследованная

Кончаловским на практике, такова: все начинается гигантским замыслом, а кончается жалким

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

119

итогом. «Гонишься, распаленный желанием, достигаешь цели и ровно через три минуты после

того, как все произошло, думаешь: неужели нельзя придумать какой-нибудь переключатель,

чтобы просто нажать кнопку — и она исчезла».

Другой тезис. В каждом мужчине живет Дон Жуан. К числу донжуанов Кончаловский

относит, конечно, и себя, всю жизнь обожавшего женщин «и только на шестом десятке

понявшего, что это внутренне присуще мужчине, ибо он рожден охотником».

И еще: отношения мужчины и женщины — это игра, совсем необязательно любовь. Пока у

мужчины есть иллюзия, что он мужчина, а у женщины — что она женщина, мир

воспринимается с надеждой. «Я говорю об иллюзии. Неважно, как обстоит в реальности. Для

мужчины, если иллюзия жива, игра продолжается…»

Кончаловский с пониманием цитирует итальянского писателя Альберто Моравиа: у

художника может быть только один недостаток — импотенция.

И, наконец, последнее, может быть, наиболее важное в этой философии. Кончаловский

вспоминает высказывание Бернардо Бертолуччи о том, что секс для итальянского коллеги —

убийство и одновременно страх смерти. Страх — великое чувство, продолжает тему

Кончаловский, именно в качестве могучего регулятора творческой энергии.