Андрей Кончаловский. Никто не знает...

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

72

Сравнивая отца и дядю, Егор Кончаловский, например, видит их сходство в том, что оба

«ощущают себя центром мироздания», «вышли из одного источника». «Оба домашние тираны.

Я лично не могу много времени с ними проводить. Но они не соперники. Дело в том, что

Никита ненавидит зарубежье… А отец смотрит на Запад — они занимают совершенно разные

ниши. Даже отношение к семье у них разное: отец никогда меня не сковывал, отпустил на все

четыре стороны, а Никита всех детей держит возле себя, может быть, это им мешает стать

самостоятельными».

Кто не помнит роль Никиты Михалкова в легко парящем фильме Георгия Данелии «Я

шагаю по Москве», поставленном по сценарию Геннадия Шпаликова? Никита исполнял

песенку о том, как он идет, шагает по оттепельной, лучезарно и свободно снятой Вадимом

Юсовым Москве. А шагать легко, поскольку «все на свете хорошо»…

Но легкость персонажа Михалкова, ставшая скоро привычной самому актеру, обнаружила

подозрительную ущербность, когда он исполнил свою первую большую роль у

брата-режиссера. Это был молодой разгульный князь Нелидов из «Дворянского гнезда».

Появлялся он в сцене ярмарки, для фильма резко поворотной. Поднималась на поверхность

неприглядная подноготная русской жизни, скрывающаяся за ностальгической декорацией

дворянской усадьбы.

«Легкость» князя в эпизоде ярмарки была прямой противоположностью той тяжести

раздумий, которые легли на прозревающего Федора Лаврецкого, — о себе, о судьбах родины…

Характер Нелидова в трактовке Кончаловского и в исполнении Михалкова был отмечен

избалованностью барского дитяти, абсолютно глухого ко всему, что есть не он. И это казалось

оборотной стороной русской ярмарочной грязи, из которой персонаж и вырастал со своей

равнодушной бездумностью.

В фильме брата Михалков, по существу, опровергал имидж, совершенно отчетливо

сложившийся в его актерской деятельности со времен картины Данелии. Потом это

«опровержение» подхватил «Станционный смотритель» Сергея Соловьева, где Михалков

сыграл Минского. Однако главное было впереди — роль в «Сибириаде».

В Алексее Устюжанине нет и намека на парящий полет. Он мотается из края в край страны

по инерции сиротства, тяжесть которого, кажется, уже и не замечает, бездумно имитируя

привычную ложную легкость. Но наступает и трагедийное прозрение пустоты, открывающейся

за «легкостью», а потом — гибель. Герой расплачивается за слепоту, за позднее прозрение.

Таким было очередное опровержение актерского имиджа младшего брата. А далее открывалась

не только новая страница (Кончаловский ее уже предчувствовал) в творчестве Никиты, но

обнаружилась и новая его ипостась как вполне определенной человеческой индивидуальности.

Наблюдая его жизненный и творческий путь, нетрудно заметить, что он (на первых этапах,

во всяком случае) ступает след в след старшему. А старший, желая того или нет, ведет за собой

младшего.

«Мне было тринадцать, — вспоминает Никита Михалков, — и больше всего на свете я

любил открывать двери, когда к старшему брату собирались гости. Я до сих пор не могу понять,

почему я это так любил, все равно никакой надежды, что мне позволят посидеть со взрослыми,

не было, но, наверное, то, что можно хоть на мгновение прикоснуться к празднику старших,

посмотреть, кто пришел, что принес, заставляло меня вздрагивать при каждом звонке и сломя

голову нестись открывать…»

Младший брат вслед за старшим влюбился в сцену, поступил в студию при Театре им.

Станиславского. На свой актерский дебют пригласил, естественно, Андрея. Но когда со сцены

поймал его мрачный взгляд, в котором виделась убийственная оценка происходящего, Никиту

охватил ужас. Андрей без восторга воспринимал и первые кинороли брата. Считал его

увлечение кинематографом ребячеством. Но это тем не менее не повлияло на упорное

стремление Никиты быть как брат.

Уже в качестве режиссера Михалков, как правило, реагировал на предшествующее

кинематографическое высказывание брата и делал это едва ли не с момента своих еще курсовых

работ. В 1968 году почти одновременно с появлением «Аси Клячиной» он вместе с Евгением

Стебловым снимает ленту «…А я уезжаю домой», очевидно навеянную фильмом Андрея. На

главную роль приглашен, разумеется, непрофессионал. Картина снималась методом

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

73

провокаций. «Начальство ВГИКа встретило фильм в штыки, увидело что-то зловредное

официальному курсу», — вспоминал Стеблов. Даже в этом вгиковском скандале,

сопровождавшем его картину, младший шел за старшим, деревенская идиллия которого легла

«на полку».