Андрей Смирнов

нем еще ничего не было известно. Я знаю о нем из памяти моих новых лиц… но не нахожу

причин, в силу которых он стал бы действовать против своей семьи.

— Могу сказать тоже самое, — кивнул я. — Но, полагаю, он-то как раз считает, что

действует в интересах Солнечных. Он не помнит ни первой войны Изначальных, ни Войны

Остывших Светил, и не знает, какой ценой далась Солнечным их победа. Он не видел ни

гибнущих миров, ни истребленных рас, не переживал распада сотворенных им Сфер и

безжизненного хаоса там, где недавно цвела жизнь, которую он ощущал как часть своей

собственной… Он Князь Света и думает, что почти всемогущ, а лизоблюды на Дне чешут ему

пятки и тешат его самомнение. Его раздражает Школа, а нас он не воспринимает как серьезную

угрозу. Вернее, он думает, что мы открытый и явный враг, уничтожить которого можно в любой

момент, а Школа несет скрытую угрозу, и особенно — его силе, ибо предлагает смертным свободу

вместо послушания и гордость вместо смирения — и поэтому, с его точки зрения, Школа более

опасна, чем мы.

Лицемер долгое время не отвечал. Он казался полностью погруженным в себя.

— Ты говоришь убедительно, — произнес он наконец. — И вероятно, какие-то из

Солнечных действительно думают так. И я бы согласился с тем, что ты верно угадал мотивы

Шелгефарна… если бы не видел созданного тобой видения. Оно во всем точное? Ты ничего не

добавлял и не убавлял?

— Точное. Не добавлял и не убавлял.

— И тебе ничего не показалось странным?

— Послушай, братец, — я покачал головой. — Я тогда только воскрес из мертвых. Я

переживал восторг и ощущение стремительного роста силы, возвращение власти над бисуритами, объединение различных сознаний в одно соборное… много чего еще. Я не был настроен на

холодный анализ происходящего. Сам факт того, что кто-то из Солнечных пришел для

переговоров — уже показался мне довольно странным. А что странного увидел ты?

— Обрати внимание, как он говорит: «Князья Света», «они», «им кажется»… он ни разу не

сказал «мы». Он отделяет себя от них.

— Либо хочет, чтобы мы так думали. Это может быть и уловкой.

Капюшон, под котором пряталась каменная маска, чуть сдвинулся вправо, потом влево.

Лицемер не был согласен со мной.

— Не стоит все усложнять. Наилучшая ложь ничем неотличима от правды, ибо во всем

соответствует ей.

— Ты полагаешь, он и вправду что-то затевает — или готов затеять? Устал быть всего

лишь принцем и хочет занять трон Судьи Богов? — Я сделал паузу, обдумывая эту идею. — Я бы

не стал на это рассчитывать. Слова о том, что он готов помочь, скорее всего — лишь уловка.

— Мне нужно поговорить с ним. — Сказал Лицемер. — Я должен понять, в чем он лжет.

Князь Света думает, что может переиграть нас на нашем же поле… Нуу что ж, посмотрим, как он

играет.

Хотя его голос оставался, как и всегда — кроме тех случаев, когда он одевал краденую

личину — безэмоциональным, а каменная маска не меняла своего выражения, мне показалось

вдруг, что мой брат улыбается.

Глава семнадцатая

Жрец прибыл в Айдеф поздним вечером, в тот же день, когда замок покинул Эдрик

Мардельт. Лил дождь, и дороги размокли от грязи. Одинокий усталый странник постучался в

ворота.

— Кого там принесла нелегкая?.. — Пробурчал Рейдаф Первельт, открывая смотровое

окошко.

— Мое имя Неймон, — хрипло ответил человек в плаще, с которого ручьем лилась вода.

— Я жрец. Я промок и замерз, пустите внутрь.

Рейдаф захлопнул окошко и открыл калитку, позволяя страннику войти.

— Жрец? — Переспросил он. — Что-то вы быстро прибыли, достопочтенный. Из храма

жреца мы ждали не ранее завтрашнего вечера, а то и послезавтрашнего.

— Я не из вашего храма, — ответил Неймон. — Я странствующий жрец, член гешского

монашеского братства.

Рейдаф присвистнул.

— Ого! Из самого Геша к нам прибыли, значит? Далековато вы забрались. А с какой

целью?

— Я проповедую учение Белой Богини Мольвири, последней и самой совершенной из

Солнечных Княгинь. В ней пребывает полнота солнечной благодати, и принесенная ею весть

чиста и не запятнана искажениями и ошибками.

— Вот как… — Рейдаф почесал затылок. — Ну что ж, добро пожаловать, достопочтенный.

Нэб, позови там кого из мажордомов… пусть определят, куда устроить на ночь господина жреца, а

заодно и накормят.

***

Раказ Эбвельт, рыцарь Синвора эс-Цагара, зевнул и поплотнее закутался в плащ. Светало,

но Солнца еще не было видно. Да его и не увидишь за этой проклятой пеленой туч. Хорошо, хоть

дождь кончился. Раказ и Джейнор вместе со своими людьми дежурили сегодня во вторую

половину ночи, охраняя лагерь и наблюдая за замком Фальне, и холодный осенний дождь

порядком попортил им нервы. Костры нещадно дымили, а резкий переменчивый ветер бросал

пламя — и исходившее от него тепло — то в одну сторону, то в другую. Одежда Раказа пропахла

дымом, он промок и кашлял.

— Чертов замок, — пробормотал он, протягивая холодные руки к огню. — Чертовы

пираты. Чертов барон. Чертов герцог.

Неужели нельзя было дать Краснозубу и Секире спокойно убраться отсюда, после того,

как они разделались с бароном? У них свои дела, зачем только герцог решил влезть в эту