Андрей Смирнов

Тэннак продолжал меняться. Исходящая от него сила разъела парализующие чары. Кельмар

выпрямился и шагнул к графине. Сельдара пораженно смотрела на него. Она чувствовала, что в

нем произошли какие-то изменения, и видела, что ее заклятье оказалось бессильным, но не могла

понять, как это случилось. Она вновь попыталась применить обездвиживающие чары, но

пожирающая магию аура, распространяемая изменившимся Тэннаком Кельмара, уже достигла ее,

и ей не удалось даже сложить заклятье — нити рвались и рассыпались в ее руках. Ее взгляд

наполнился ужасом. Она отступила назад, споткнулась и упала. Попыталась встать, но в этот

момент командор приблизился к ней и залепил пощечину. Она снова упала. В голове гудело, губы

были разбиты. Ее никто никогда не бил. Она посмотрела на командора снизу вверх и машинально

облизнула губы.

«Возьми ее»,  — сказал змееныш. В его голосе больше не было подросткового

возбуждения, как три недели назад, когда он предлагал ровно тоже самое — теперь это была

уверенная, циничная похоть.

«Зачем?» — спросил Кельмар. Он больше не чувствовал внутреннего сопротивления, не

ощущал отвращения или гнева от предложенной демоном идеи, как было прежде. Сейчас он мог

отказать змеенышу, но мог и согласиться — если бы счел, что выдвинутая причина достаточна

весома, чтобы побудить его к действиям. Не было морального барьера, который заставил бы его

отвергнуть эту мысль сразу, как только она появилась.

«Ради ее слез»,  — ответил змееныш.

Кельмар сделал еще один шаг, протянул руки и резко сорвал с плечей Сельдары плащ. Она

еще не успела понять, что происходит, когда он буквально вытряс ее из жилета, рванув его завязки

с такой силой, что прочные шнурки лопнули в один миг.

— Нет! Оставьте меня! — Отчаянно закричала Сельдара. Она попыталась убежать, но

Кельмар поймал ее за рубашку, подтянул к себе и без особых усилий разорвал ткань.

При следующей попытке к бегству он схватил ее за волосы, развернул к себе и еще раз

ударил по лицу — не так сильно, чтобы что-нибудь сломать, но достаточно сильно, чтобы

девушка на несколько секунд потеряла ориентацию во времени и пространстве. Ее губы распухли

и кровоточили, правая щека горела огнем. Кельмар бросил ее на траву и склонился над ней. Не

отвлекаясь на ее беспомощные попытки удержать его руки, он расстегнул ее пояс и стащил штаны

для верховой езды — поскольку Сельдара все еще пыталась оказывать сопротивление, ему

пришлось разорвать и их тоже. Панталоны отправились следом за штанами. Сельдара кричала и

умоляла его остановиться, но он не обращал внимания на ее вопли. Чтобы не дать ей возможности

вывернуться, он сжал ее горло одной рукой, а другую просунул между ног и развел их, поместив

сначала колено одной ноги, а затем обе свои ноги в образовавшуюся щель. Ее тонкие нежные руки

он завел за голову и, отпустив шею, прижал их к земле собственной левой рукой. Он навалился на

нее и попытался войти, но она была слишком суха и зажата. Тогда он просунул правую руку вниз

и проник в девушку двумя пальцами и так лишил ее девственности. Сельдара истошно завопила и

предприняла новую отчаянную попытку вырваться — ей показалось, словно железные крючья

проткнули ее лоно. Кельмар смазал ее срамные губы ее же кровью, ввел член и налег еще раз. Он

вошел в нее и давил до тех пор, пока не погрузился полностью. Визг Сельдары прервался, теперь

она беззвучно открывала рот, задыхаясь от боли. Когда он задвигался в ней, она снова начала

кричать — прерывисто, сбивая дыхание, словно истязаемое животное. Пальцы, липкие от ее

крови, Кельмар засунул Сельдаре в ее же собственный рот, превратив крики в хрипы. Она

пыталась укусить его, но он сжал ее челюсть и чуть не раздавил ее, показывая, что так делать не

стоит. Тогда она разжала зубы и просто тяжело дышала, содрогаясь от его движений в ее теле,

пуская розовые слюни, в которых кровь из разбитых губ и девственной плевы смешивалась

воедино, и плакала от отчаянья и бессилия.

Хотя она и была красива, но сейчас почти не вызывала сексуального желания в командоре.

Вернее, его ощущение власти над ней, наслаждение от причиняемой ей боли было столь

значительным, что переплавлялось и в сексуальное возбуждение тоже, но первичным было не оно, оно было лишь следствием, а не причиной. Ему хотелось унизить ее, попутно растоптав в грязи то, что прежде было его собственными идеалами, наплевать на все запреты, на мораль и кодекс чести

и найти в темном лабиринте своей души еще больше силы и власти, постигнуть еще больше

безумных и невыносимых тайн, таящихся под оболочкой любого — как он понимал теперь это —

нормального человека. Он разрушит все ограничения и обретет себя-настоящего во тьме.

Кельмар кончил и несколько секунд лежал недвижно, вминая в траву хрупкое девичье

тело, и наслаждался ощущениями. Сельдара уже не плакала. Ее взгляд застыл, а тело трясло от

мелкой дрожи. Дорожки слез, однако, еще не успели высохнуть, и Кельмар, сжав челюсти

девушки правой рукой так, чтобы она не смогла отвернуть голову, слизнул одну из них. Змееныш