Андрей Смирнов

способности человека и способности бога, духа и создания из плоти и крови. Его возможности

незначительны в начале, но будут возрастать соизмеримо тому, в какой мере наш брат будет

осваиваться в нем.

Обнаженный человек на камне перестал содрогаться; он открыл глаза и увидел на собой

трех демонов, обсуждавших что-то, чего он не мог понять.

– Кто… кто вы такие? – Хрипло спросил человек.

– Неправильный вопрос, – негромко, почти нежно – насколько позволяли возможности

мертвенного, лишенного интонаций голоса – произнес Лицемер, склоняясь над юношей. – Загляни

внутрь себя и задай тот вопрос, который по-настоящему важен.

Человек дико уставился на каменную маску. От демонов исходило ощущение великого

могущества и беспредельного зла – но почему-то человек не ощущал себя среди них чужим и не

испытывал даже и тени страха.

– Кто я? – Мрачным, злым голосом спросил он, и его губы – впервые – сложились в

жестокую, надменную складку.

– Ты Заль-Ваар, что означает Собиратель Мучений, – ответил Лицемер, протягивая руку,

чтобы помочь юноше подняться. – Не человек и не бог, а нечто среднее. Ты наш брат и когда-

нибудь ты непременно вернешь себе все могущество и всю власть, которыми обладал прежде и

которые временно утратил для того, чтобы начать новую жизнь.

***

Следующие два золотых огонька прятались в скоплении танцующих улиток; каждое из

скоплений, подобно странному улью, состоящему из множества движущихся частей, висело под

потолком кривой угловатой пещеры. Эти частицы личности не содержали никаких воспоминаний, равно как и четыре последующих, найденных мною в четырех разных комнатах Цитадели.

Периодически я обновлял заклятья из Истинных Имен, направленные на защиту и стабилизацию

окружающего мира, но чем больше я проводил здесь времени, тем чаще мне приходилось это

делать. Потом были два коротких воспоминания о Войне Остывших Светил, и еще одно – о

пребывании в роли короля Эн-Тике, все три – слишком отрывочные и мимолетные. В круглой

комнате, где стены представляли собой зеркало, а в центре росло вишневое дерево. Разодрав кору

и верхний слой древесины, я обнаружил пустоты с несколькими огоньками, один из которых горел

особенно ярко. Когда я коснулся его, на меня дохнуло какой-то невыносимой,

преомерзительнейшей благодатью: очевидно, это воспоминание и связанные с ним состояния

души относились к каким-то высоким Небесам, на которых мой брат недавно успел побывать.

Забирая огоньки, я узнавал их содержание, но сейчас не стал даже и присматриваться к

найденному осколку памяти – время было уже на исходе, безумие подступало все ближе, в моем

собственном разуме то и дело появлялись странные, противоречивые, фантасмагорические мысли, каждая из которых побуждала последовать за собой и всецело ей отдаться. Части зловещей тени, составлявшая левую половину моего тела, превращались то в карамель, то в россыпь смеха – в то

время как из правой, мертвенной половины, вырастали розы и одуванчики; заклятья Имен

возвращали уму трезвость и прежнюю форму телу – но ненадолго. Собрав еще несколько частиц, я

увидел дымное море: погруженный в него, раскинув руки, недвижно висел мой брат. Левая рука

по-прежнему сжимала клюку; хламида мерно покачивалась, а волны, расходившиеся от Лицемера

кругами так, как будто бы он был камнем, брошенным – нет, беспрестанно  бросаемым – в воду, несли на своих гребнях десятки крошечных золотых огоньков. Я сотворил заклятье, обращая их

движение вспять; приблизился к брату и протянул ему сложенные руки – и, как только я раскрыл

их, золотистое пламя из моих ладоней перетекло к недвижной горбатой фигуре. Лицемер

пошевелился; чтобы Цитатель снова не разъела его разум, с помощью Истинной Речи я сотворил

заклятье, ограждающее нас от окружающего безумия. Укрепленный порядок быстро иссякал, но

много времени нам и не требовалось: когда последний огонек проскользнул под маску и

растворился в пустоте, на которую она была нацеплена, Лицемер выпрямился и завис над дымным

морем. Он был еще очень слаб и не мог колдовать; змеи, выросшие из моей спины, обняли брата и

надежно сжали в своих кольцах. Я потянулся к Истязателю – и, вероятно, не сумел бы найти его, потому что путь, который предстояло пройти для возвращения, удлинился многократно, а силы

мои и защиты были уже почти исчерпаны. Но Истязатель был не один – я почувствовал, как

тянется ко мне Кукловод, которому принадлежали куклы на алтаре и который владел этой магией

лучше кого бы то ни было, ибо сам являлся ее источником; ощутил страшную, неотвратимую и

безудержно жестокую силу Палача – подобную тяжелой поступи судьбы, подобную точному

удару топора или меча, падающему на шею приговоренному к казни. Они пробились сквозь

сумрачный хаос, почти затопивший нас с Лицемером; я ощутил стремительное движение;

почувствовал как безумие вцепляется в нас и пытается удержать – но в итоге оказывается

вынужденным разжать челюсти. Водоворот огней, мешанина образов, рваные звуки – и вот,

наконец, растекающийся вокруг нас мрачный металлический свет Долины Казненных.

Лицемер тяжело оперся на клюку; убрав змееобразные щупальца, я отошел в сторону –