Андрей Смирнов

содрогающихся тел, не замечая их, гоня перед собой прочих людей, как стадо. И возникло в его

разуме знание о том, что послужило причиной к этой войне и о том, как велась война, ибо он

пожелал   этого   знания.   И   порадовался   Мъяонель,   изыскав   в  этом   знании   некую   Возможность.

Тройственной   была   эта   Возможность:   возможность   не   исполнять   своего   обещания   буквально,

возможность   испытать   себя   в   той   области   Искусства,   которая   должна   была   пригодиться   ему

вскоре, и возможность сотворить злую шутку.

Пригнав   людей   в   селение,   откуда   проиходила   Рея,   Мъяонель   собрал   всех   поселян   на

площади и сказал им:

—  Чудесными   дарами   наделели   вас   ваши   боги.   Дары   эти   таковы:   животный   страх,

ненависть ко всему, что отлично от вас, стремление иметь для себя хозяина на небе, слепота и

невежество.   Хочу   и   я   кое-чем   одарить   вас   для   того,   чтобы   более   не   казались   вам   эти   дары

сладостными. Да станете вы теми, кого ненавидите и боитесь. Я дарую вам прозрение и отнимаю

право ослепнуть. Уже никогда отныне вы не узнаете покоя. Кровь народа чародеев — на вас, и

этой кровью, а не семенем, вы зачали себе потомство. Тени Лишенных Крова, истребленных вами

и отцами вашими, и тени теней их обретут кров в вашем доме. Вы же — покинете его, сгинув так

же, как исчезает вода, давая жизнь зерну. Отныне не людей станут рожать ваши жены, но людей

по виду, а не по сути, людей, в чьей памяти будут таится осколки памяти дроу. Тоской по их миру

и презрение к вашему — вот чем станет жизнь ваших детей, ваших внуков и правнуков и всех

потомков вашего рода. Их будут гнать, ненавидеть и истреблять — также как вы ненавидели и

истребляли дроу. Да разделите вы участь тех, кого истребили. Приветствую вас, Лишенные Крова!

Я сказал.

Сказав так, Мъяонель ушел от них.

Когда же он явился в замок Черной Лозы, спросил его Яскайлег:

— Как ты отомстил им?

Зная,   что   откровенным   ответом   он   вызовет   к   себе   сильнейшую   ненависть   (ибо

отвратительным кощунством показалось бы дроу подобное проклятие) молвил Мъяонель:

—  Ответь мне: какая месть лучше — та, которую полагает ужасающей тот, кто желает

отомстить, или та, которую полагает страшнейшей сама жертва?

Сказал Яскайлег:

— Без всякого сомнения, второе.

Сказал Мъяонель:

— Вот так и я поступил с ними.

Сказал Яскайлег:

— В чем же заключалась твоя месть?

Но был ему ответ:

— Тебе достаточно знать и того, что случившееся было именно таким, как сказал я, а не

иным. Но как оно осуществилось — я не расскажу тебе, ибо договор между нами касался только

лишь мести, но не рассказа о ней.

Долго молчал Яскайлег, и тяжелы были его думы. И Мъяонель ждал, не тревожа его.

И когда дух Яскайлега перестал быть бушующим пламенем, а стал неподвижным льдом,

он склонил колено перед Владыкой Безумия и спросил:

— Какой службы ты от меня потребуешь, господин?

Сказал Мъяонель:

— Не склоняйся передо мной и не называй меня господином, ибо это неприятно ни мне, ни

тебе. Встань. Я желаю, чтобы ты служил мне не как слуга, но как вассал и соратник.

Однако Яскайлег не поднялся.

— Отношения между нами определены договором, — ответил он. — И я не отрекаюсь от

своих слов — хотя мне и нелегко исполнять их. Я буду верен тебе, но никогда не тешь себя

иллюзией, что я служу тебе по своей доброй воле. Если мне суждено быть рабом, любить своего

господина я никогда не буду.

Спросил Мъяонель:

— А если я освобожу тебя от твоих обязательств, пойдешь ли ты со мной?

Сказал Яскайлег:

— Нет. Ибо я никогда не прощу того, перед кем был вынужден склониться. Кроме того,

освободив меня от клятвы, ты вновь оскорбишь меня, ибо мы не даем и не принимаем то, что

называется у других народов «прощением». Предлагаемая тобой милость — оскорбительна.

Сказал Мъяонель:

— Неужели нет способа, которым я мог бы завоевать твое расположение?

Сказал Яскайлег:

— Зачем оно тебе, господин? Я и без того буду тебе верен. В том мое слово, ты слышал

его. Впрочем, — добавил он, помолчав, — есть способ, которым ты можешь подчинить себе и мое

сердце, а не только волю, хотя я и не понимаю, зачем тебе это нужно. Воскреси Цамиру, мою дочь

— и ты приобретешь желаемое.

Сказал Мъяонель:

— Твоя дочь, так же как и ты — из народа дроу. Вы — Лишенные Крова. Будь на ее месте

человек или гоблин, кадж или альв, невидимка или оборотень — Цамира была бы уже жива. Но

она — дроу. Где мне искать ее? Разрушены дороги, которыми дроу следуют после смерти, лежат в

запустении сады отдохновения, превращены в руины ваши подземные чертоги. Иную душу можно

найти и в Царстве Мертвых, ибо определенной дорогой движется она — дорогой своего рода, не

покидая   своего  Целого,  или дорогой  своей  веры,  не  покидая  Целого  своего бога.  Но  дроу  не

служат богам и вот уже много тысячелетий у них нет своего Целого. Где мне искать твою дочь?

Склонил Яскайлег свою голову и прошептал:

— Я понимаю, господин. Безумие говорило моими устами.

Взглянул на него Мъяонель и, вспомнив день, когда он говорил слова любви женщине,