Андрей Смирнов

— Не говорил ли я тебе, что не следует открывать эти врата? Не предупреждал ли, что за

ними  может   таится   не   мощь,   но   опасность?   Что   же   теперь   ты   станешь  делать?   Может   быть,

выйдешь к людям, которые столь жаждут увидеть тебя — ибо у многих из них есть родственники

в Кунбилте?

Сказал Эшкамис, задрожав:

— Молю, господин, не отдавай меня им! Велика моя вина, и нет мне искупления! Однако

не об искуплении я молю тебя, а о снисхождении. Оставь мне жизнь, господин мой! Навеки стану

твоим рабом, и, как раб, буду служить тебе — только сохрани мне жизнь!

Усмехнулся Давим Гэаман и молвил так:

—  Ты сказал.   Впрочем,   я  сохраню  тебе  жизнь  не   потому,  что  желаю  получить  такого

дурного раба, как ты, но потому что по твоей вине в этом городе почти не осталось магов и некому

теперь исправлять то, что натворили вы с Эшкабейхом!

И расспросил он Эшкамиса, как все вышло, и внимательно выслушал его ответ. Позже он

допросил и астролога из Хутим-Науха, и выслушал его. И стал он размышлять над услышанным.

И   собрал   он   жрецов,   почитавших   Всемогущего   как   бесформенное,   и   своих   сотрапезников,   и

ученых мужей, и некоторых магов из иных сект, и пригласил мудрецов Хутим-Науха. И молился

Давим Гэаман, но не получил от Всемогущего никакого знака или указания.

И вот, в очередной раз обсудив все, что они знали об этом случае, создали маги, собранные

Давимом Гэаманом, волшебный предмет, который, как они полагали, был бы способен связать

вышедшего из бездны. И сказал Давим Гаэман:

— Кто из вас понесет этот предмет в город Кунбилт, где обитает чудовище, кто рискнет

своей жизнью, чтобы связать его?

Все молчали. Тогда встал астролог, бывший с теми, кто открыл врата, и сказал:

— Я пойду.

И   Давим   Гэаман   дал   ему   свое   разрешение   и   благословил   его.   Направился   астролог   к

Кунбилту, и вошел в него, но назад не вернулся. И вскоре поняли волшебники, наблюдавшие за

городскими вратами посредством волшебных чар, что пал посланный, и никогда уже более не

возвратится. Но аура тьмы и бесцветья продолжала висеть над городом, и это означало, что демон

по-прежнему свободен и невредим.

И тогда снова собрались мудрецы в доме Давима Гэамана и размышляли, почему оказался

бессильным против демона сотворенный ими предмет. И молился Давим Гэаман, но не получил от

Всемогущего никакого знака или определенного ответа.

И вот, когда снова собрались мудрецы, то один из них, встав, сказал:

—  Наша   ошибка   в   том,   что   мы   пытались   изобрести   способ,   коим   можно   было   бы

подчинить этого демона. Но ведь если это один из тех демонов, что были заключены Всемогущим

в   Преисподнюю   еще   на   заре   сотворения   мира,   можно   ли   вообще   подчинить   его?   Ничего

удивительного, что бесплодной оказалась наша попытка. Следует нам изобрести оружие, коим

можно было бы уничтожить его, и не претендовать на большее.

Послушавшись совета этого мага, создали собравшиеся волшебный клинок и доспехи. Но

спросил Давим Гэаман:

— Кто возьмет эти вещи и выступит против демона?

И вновь все молчали, опустив головы. Долгим было это молчание, пока вдруг не обратился

к Давиму Гэаману Эшкамис и сказав:

—  Господин мой, прости, что осмеливаюсь говорить без твоего дозволения, но позволь

мне взять их, ибо эта вина — на мне.

А был он молод, ловок и искусен в обращении с оружием. И даровал верховный жрец

Всемогущего   ему   благословение.   Вошел   Эшкамис   в   город,   занятый   демоном,   но   не   вернулся

обратно. Однако аура тьмы и бесцветья продолжала висеть над городом, и это означало, что демон

по-прежнему свободен и невредим. И вскоре поняли маги, наблюдавшие за городом посредством

волшебства, что пал и второй посланный, и бесплодными оказались их усилия.

Вновь собрались маги в доме Давима Гэамана и сказали:

—  Видно,   не   в   силах   человеческих   уничтожить   этого   демона.   Остается   лишь   молить

Всемогущего о том, чтобы он простил нам грех наш и, явив свою милость, истребил исчадие ада.

И Давим Гэаман, вновь войдя в святилище невидимого бога, которому поклонялись люди

той   земли,   вновь   обратился   к   нему,   моля   о   милости.   Он   был   в   храме   один,   и   вдруг

необыкновенное сияние возникло в центре зала, и ярчайший свет ударил по глазам жреца, едва не

ослепив   его.   Сияние   было   велико,   занимая   собой   едва   ли   не   половину   всего   помещения,   и

казалось, что ему тесно здесь. И Давим Гэаман склонил голову, восхваляя Всемогущего.

Сказало сияние:

— Твоя вера велика, и молитва твоя была услышана. Я Тарнааль, Ангел-Страж. Как твое

имя, человек?

Сказал просящий:

— Меня, ничтожнейшего, зовут Давим Гэаман, и я раб рабов Всемогущего.

Сказал ему Тарнааль:

— Говори.

И Давим Гэаман, не переставая благодарить Всемогущего, рассказал Стражу о том, что

произошло в их землях и о том, какие силы, выпущенные по недоразумению, бесчинствуют здесь.

Сказал Тарнааль, посмотрев на восток:

— Да, я вижу эти врата. Я знал того, кто сотворил их.

Сказал Давим Гэамар:

— Кто это был, господин?

Сказал Ангел-Страж: