Андрей Смирнов

существами, с которыми что-то происходит; в любви же было бы не больше ценности, чем в росте

ногтей и волос. Это стремление не всегда сознательно, но…

—  Все   это,   —  перебил   ее   Клинок.   —   Я   и  без   тебя   знаю.   Я   знаю   еще   тысячу   других

объяснений. Все они бессмысленны. Я легко читаю твои мысли и вижу, что ты говоришь именно

то, что думаешь, и не лжешь мне. Из этого я заключаю, что ты и сама не понимаешь природы

оружия,   которым   уничтожила   Повелителя   Затмений.   А   раз   так,   мне   придется   приступить   к

изучению этого оружия другим способом.

Спросила его Нинель:

— Что ты хочешь сделать?

Сказал Клинок:

—  Мне известно, при каких условиях это оружие стало действовать, а раз оно слепо, то

должно сработать еще раз. Я воссоздам эти условия. Первое условие — ты; и ты сейчас стоишь

передо мной. Второе условие — Каэрдин. Как видишь, мой облик уже соответствует его облику,

мое колдовское могущество также ничем не отличается от того, коим обладал Каэрдин. Теперь я

буду постепенно изменять свою сущность так, чтобы она во всем совпала с сущностью Каэрдина,

я буду менять свое мышление, и чувства, и некоторые аспекты волшебства таким образом, чтобы

совпадение стало совершенным. Ведь Каэрдин пребывает во мне, как и все древо времени, а я

могу стать всем, что пребывает во мне. Я буду внимательно следить за тобой, ведь в какой-то

момент моего превращения незримое оружие обязательно должно будет покинуть ножны твоей

души   и   обратиться   ко   мне.   Тогда   я   пойму   природу   этого   оружия,   захвачу   его   и   достигну

желаемого.

Сказала Нинель:

— Ты никогда не сможешь сделать этого. Ты просто не сможешь в точности стать им.

— Почему ты так думаешь?

Сказала Нинель:

— У Каэрдина была честь.

— Я сделаю себе ее точное подобие.

— А как же стремление, о котором я говорила тебе? Недостаточно просто испытывать те

или иные эмоции. Тебе придется еще и своей волей стремиться к этому, как стремился Каэрдин.

Тебе это не по силам, ведь твоя воля — это голод и разрушение.

Сказал ей Клинок, усмехнувшись:

—  Не  беспокойся за меня. Я сумею выполнить то, что хочу. Я вижу, что ты боишься

удачного   перевоплощения,   ведь   если   оно   произойдет,   ты   потеряешь   над   собой   контроль   и

кинешься в мои объятья. Ты правильно боишься. Ибо хотя ты утверждаешь, что любовь измерить

нельзя, в глубине души, однако, ты знаешь, что прав я, утверждающий, что можно.

И еще сказал он:

— Привлекает меня в этом опыте и кое-что другое. Видишь ли, Нинель, я убил Каэрдина

тогда, когда он был слаб и ничтожен, и это немного отравляет мое торжество. Но Повелителя

Затмений нельзя уже воскресить, чтобы испытать наши силы на равных. Некогда, на заре времен,

так уже было, и тогда он подчинил меня своей воле. Как же мне теперь превзойти его, когда он

уже мертв? Я вижу только один способ. Я одержу победу там, где он потерпел поражение. Он не

успел или не смог воспротивиться действию твоего незримого оружия. Я буду наготове. Я смогу и

успею.

И вот, начал он изменение. Изменение же это было невидимо для глаз Нинель, и она с

затаенным ужасом ждала, что последует дальше. Но вот увидела она, что глаза врага ее внезапно

остекленели и рот исказила судорога, и пальцы рук искривились и стали похожи на крючья. Что-

то пошло не так, как рассчитывал Клинок. По всему его телу прошла сильная дрожь. Он откинул

голову   и   полуоткрыл   рот.   Тело   его   стало   судорожно   содрогаться,   как   в   припадке   эпилепсии,

крылья беспорядочно били воздух и раскалывали камни. Он упал на землю. Мучительный вой

вырвался из его глотки — отчаяние и страшнейшее страдание заключались в нем. Казалось, он

борется с кем-то или чем-то невидимым — но бесполезно, и он безнадежно проигрывал в этой

борьбе. Наконец, он застыл.

Нинель   ждала,   не   шевелясь.   Бежать   было   бесполезно,   а   приблизиться   к   чудовищу,

убившему ее возлюбленного, она опасалась.

Но вот он пошевелился. Оперевшись рукой о землю, встал на колено. Поднял голову. И

увидел Нинель.

Ее сердце бешено забилось, когда она увидела его лицо. Перед глазами все поплыло. «Не

лги себе!  Ты ведь знаешь,  что это только обман!» — Закричала  она мысленно,  но сердце  ее,

казалось, зажило своей собственной жизнью, и сделалось неподвластным разуму.

Не отпуская ее глаз, враг встал. Он не произносил ни слова и, казалось, не мог оторвать от

нее глаз. Протянул к ней руки…

— Нет!!! — Закричала Нинель, отступая и тщетно пытаясь сдержать слезы. — Убирайся,

тварь! Я никогда не буду любить тебя так, как любила его! Ты можешь подчинить себе мой разум

и мое сердце, но по своей воле я никогда не буду принадлежать тебе!

Сказал темный ангел:

— Я — Каэрдин.

Закричала Нинель:

— Но только «некоторой частью», не так ли?!!

— Нет. — Он покачал головой. — Не так. Клинок потерпел неудачу. Ты победила его и

спасла   меня.   Все   возвращено   на   свои   места.   И   слепая   Сила,   которая   едва   не   натворила

непоправимых бед — также возвращена на свое место.

Тогда Нинель перевела взгляд на его пояс и увидела ножны, и в тех ножнах — клинок.