Андрей Смирнов

— Это обман, — сказала она, но в голосе ее уже не было прежней уверенности. — Как я

могла победить и спасти тебя? Я не Леди и не колдунья…

Сказал Каэрдин:

—  Ты — та, кому отдано мое сердце. Никто — ни Леди, ни колдунья, ни богиня — не

может сравниться с тобой. Как ты смогла победить? Ты приняла вызов Клинка и противостояла

ему, не отступая ни на шаг. Ведь он жаждал победить тебя не силой и не волшебством, а иным

оружием. Но твоя воля была тверда, а любовь — столь чиста и сильна, что теперь я могу лишь

склониться пред тобой, ибо я недостоин этой любви.

— Ты… — У Нинель перехватило горло и она была вынуждена начать снова:

— Ангел говорил мне, что Каэрдин убит, а его душа поглощена Клинком. Как же ты смог

вернуться… если ты — это действительно ты?

Сказал Каэрдин:

— Нелегко ответить в двух словах. И хотя ничего не желаю я больше, как прикоснуться к

тебе, все же, я вижу, мне придется ответить, чтобы изгнать твой страх.

Скажи, Нинель, чем отличается видимость от подлинного, а иллюзия — от того, что она

изображает?   Где   сходство   перестает   быть   всего   лишь   сходством,   а   становится   самой   вещью?

Представь, что есть некий плод и иллюзия плода, и ты по своему желанию можешь изменять

степень этой иллюзии. Сначала эту иллюзию можно лишь увидеть, потом — потрогать и ощутить

ее запах и вкус. Потом — ты съешь этот плод и утолишь голод так же, как будто бы это был

настоящий плод. Дальше — еще больше: иные видят этот плод, и полагают его существующим в

мире, вне зависимости от тебя: иллюзия той степени насыщенности, при которой иллюзия уже

неотличима от материи, которая, впрочем, сама есть иллюзия. Но и это еще не предел. Сделаем

так, чтобы второй плод стал состоять в точности из тех же веществ, что и первый, поместим его в

то же место в пространстве и в то же время, где находился первый. Не будет ли он тем же самым

плодом, с которого мы сделали копию?

Сказала Нинель:

— Люди — это не яблоки и не груши.

Сказал Каэрдин:

— Верно. Но все в человеке, относящееся к сотворенному миру — душа и тело, чувства и

разум — ничем не выше яблок и груш, и лишь более сложно устроено. Отличие не в этом, а в том,

что содержится в сердцевине того «Я», с которым человек себя отождествляет. Содержащееся в

сердцевине не имеет ни качеств, ни свойств, ни имени. Оно как будто бы никак не выражает себя,

как будто бы подобно пустоте, но это не пустота в смысле недостатка или отсутствия чего-либо.

Это — единственно подлинное, что у нас есть. Это — мы сами. Если отнять у человека руку, он

останется самим собой; если убить, останется самим собой; если уничтожить сознание, останется;

если уничтожить саму душу, останется это подлинное, высшее, истинное «Я». Если отнять тело,

«Я» всего лишь будет лишено возможности действовать в плотском мире, если отнять разум и

душу — будет лишено возможности действовать в мире сотворенном, но по своей природе оно —

бессмертно и вечно.

Клинок был почти всемогущ, но он был лишен этой сердцевины. Так и должно быть, ведь

он   —   всего   лишь   орудие,   выпавшее   из   моей   руки.   Натолкнувшись   на   твое   сопротивление,

вынужденный   прибегнуть   к   последнему   способу,   обладая   силой   и   мощью,   но   не   тем,   что

подлинно, он сам создал для меня новое вместилище. И когда я вошел в это вместилище, он не

смог сопротивляться мне, как было и раньше, ибо инструмент не может сопротивляться своему

владельцу.

И темный ангел подошел к девушке, а она не отступила, и лишь со страхом и надеждой

продолжала вглядываться в его лицо.

Сказала Нинель:

—  Как я могу быть уверена, что все это — не ложь и не хитрость, не маска, которую

принял мой враг?

Сказал Каэрдин, протягивая ей руку:

— Никак. Тебе придется или поверить мне, или нет.

И сказала ему Нинель, вкладывая свою ладонь в его, сказала, отбрасывая страх и открывая

свое сердце:

— Я верю.

И тогда Каэрдин взял ее руки в свои и укрыл ее крыльями, что черней самой ночи. Нинель

же прижалась к своему возлюбленному и почувствовала, что невыразимое счастье наполняет ее; и

казалось ей, что некая чистейшая эссенция циркулирует в них, соединяя двоих в единое целое. И

еще долго так стояли они, чувствуя, что обрели нечто много более ценное, чем значил каждый из

них по отдельности.

И лишь много вечностей спустя Нинель тихо сказала:

—  Я так счастлива… Но неужели наше счастье должно стоить столь дорого? Тот ангел,

который хотел спасти меня… и другие…

Сказал ей Каэрдин:

— Смотри.

И она, по прежнему прижимаясь к нему, оглянулась и увидела гибкие темные фигуры,

скользившие в ночном небе вокруг них. И темные ангелы приветствовали своего вождя и его

возлюбленную.

Спросила Нинель:

— Ты воскресил их?

Сказал Каэрдин:

—  Нет. Я владею временем и вечностью; поэтому они никогда не умирали и никогда не

сражались с Клинком в безнадежной войне.

Сказала Нинель:

—  Владеешь временем и вечностью? Значит, ты — и в самом деле один из Элов, как

говорили мне?

Услышав это, Каэрдин рассмеялся.

— Покажи мне того, кто не является Элом! — Смеясь, сказал он. — Мое происхождение

не ниже и не выше твоего. Ты знаешь меня и, вслед за другими, полагаешь меня едва ли не