Андрей Смирнов

открывающемуся великолепию, а Мъяонель улыбался, наблюдая ее изумление. Ведь он, бывший

одного рода с небожителями, помнил еще те времена, когда на месте Инор Такледа громоздились

голые прибрежные скалы.

Некоторое время они жили в Инор Такледе — до тех пор, пока до них не дошли слухи, что

один   из   Обладающих   Силой  приближается   к   этим   местам,   собираясь   поработить   сей  город   и

подчинить его законам своей магии. Услышав об этом, Мъяонель стал поспешно собираться в

дорогу, чтобы покинуть город до его прихода, а Сантрис спросила о причине его спешки.

—  Но разве, — промолвила Сантрис, когда он объяснил ей причину, — ты не можешь

воспользоваться   собственной   магией,   чтобы   противостоять   ему?   Ведь   твой   плащ   делает   тебя

неуязвимым — чего же ты боишься?

— Мой плащ заколдован от действия всех известных мне стихий, — ответил Мъяонель. —

Однако Обладающие Силой несут в себе стихии, которых не существовало прежде. Моя магия

бессильна против них, а их магия поразит меня без труда.

Однако Сантрис не придала никакого значения его словам.

— Что ж, — сказала она, невесело усмехнувшись, — мне жаль, что я полюбила труса.

И тогда лицо Мъяонеля стало чернее ночи, и, забыв о сборах, он удалился, ибо ни один

мужчина,   даже   бывший   когда-то   небожителем,   не   может   остаться   равнодушным   к   подобным

словам.

Он   подробно   расспросил   местных   жителей   о   том,   какой   Силой   обладает   тот,   кто

приближается к городу. И он узнал, что пришельца называют Повелителем Дорог, и власть его

велика, поскольку любой путь он может замкнуть в кольцо, любое оружие может обернуть против

нападающего, и в любую часть мира — на дно океана, на поле битвы или в сердце огненной

пустыни — он может отправить того, кто осмелится встать на его пути. Так же он может ходить

по пламени, не обжигаясь, по воде и по воздуху, как по земле. Более того, он может подарить или

отнять   удачу,   изменить  ход  событий,   определить   время   тех   или  иных   событий,   отдалить   или

приблизить   день   смерти   —   ибо,   до   определенной   степени,   властен   он   и   над   дорогами   судеб

смертных людей. В Инор Такледе его прихода ждали с ужасом. Поговаривали, что в городах и

селах, где он останавливался прежде, перемещаться обычным способом становилось невозможно.

Дороги переставали быть прямыми и ровными — они только казались таковыми, а на деле же,

сделав лишь шаг вперед, можно было оказаться на сто шагов позади. Или в небе. Или под землей.

Или   внутри   горящего   камина.   Или   в   собачьей   конуре.   Или   в   чужом   доме.   Или   на   пороге

собственного дома.

Некоторые   из   обитателей   тех   городов   сошли   с   ума,   некоторые   умерли   от   голода,   а

немногим удалось вырваться — они-то и рассказали жителям Инор Такледа о том, что их ждет,

когда   Повелитель   Дорог   доберется   до   них.   Бежать   бесполезно,   говорили   они.   Всякого,   кого

пожелает, Повелитель Дорог без труда возвратит к порогу его собственного дома.

Узнав таким образом о своем враге все, что было можно, Мъяонель выяснил так же, каким

богам  молятся  нынче  в Инор Такледе. Ответ его вполне удовлетворил.  Не  мешкая  больше не

минуты,  он принял обличье  седого старца  и вышел  за  городские  ворота.  Поскольку,   встав  на

широкий   тракт,   ведущий   из   города,   он   громко   объявил   о   том,   что   стремится   к   встрече   с

Повелителем   Дорог,   нет   ничего   удивительного   в   том,   что   через   некоторое   время   дорога

превратилась в тропу, а тропа привела Мъяонеля к морскому побережью, где на камне сидел

юноша, глаза которого походили на клубок извивающихся змей. Юноша с насмешкой смотрел на

приближавшегося к нему волшебника.

—  Что   тебе   от   меня   нужно,   бессмертный?   —   Спросил   он,   когда   Мъяонель   подошел

достаточно близко. — Говори побыстрее. Я тороплюсь — большой город ждет меня. Ведь не

исключено,   что   если   мне   понравятся   дворцы   фольсхантенов,   я   сделаю  Инор   Таклед   столицей

своего царства.

—  Не   сомневаюсь   в   этом,   о   могущественный,   —   сказал   Мъяонель,   почтительно

поклонившись. — Меня, неумелого старого чародея, привело к тебе желание узнать ответы на два

вопроса, которые мучают меня с тех пор, как я услышал о твоей удивительной силе. Позволишь ли

ты задать их?

— Ладно, говори, — пренебрежительно бросил юноша, которому польстило преклонение

старого мага.

—  Вот первый из них: ходят слухи, что не только обычными путями владеешь ты, но и

дорогами   судеб   смертных.   Так   ли   это?   И   если   так,   то   не   простирается   ли   твоя   власть   и   на

бессмертных? И если так, то не равняется или даже не превосходит ли твоя сила могущество

богов, ибо никто из них, насколько мне известно, не обладает подобной властью и не властвует

над судьбой?

И, задав этот вопрос, Мъяонель увидел, что юноша поморщился, будто услышав нечто для

себя неприятное.

— Нет, — сказал юноша. — Пока нет. Впрочем, сила моя день ото дня растет, и не далек

тот час, когда и судьбы богов станут подвластны мне.