Андрей Столяров

— Нет, это какой-то обезьяний концерт. У меня ощущение, что я как глупый ребенок лезу ко взрослым со всякой утомительной ерундой, а они терпеливо ответствуют, что это пока — не моего ума дело. Дескать, повзрослеешь — поймешь. И так — день за днем. И мне не хочется ничего понимать. Мне хочется закатить истерику — кричать во весь голос, ломать игрушки, бить кулаками в пол… Боже мой, сколько случаев Контакта описано в фантастической литературе, и ничего похожего на то, что происходит у нас. Никому в голову не пришло, что это будет такая пресная вермишель.

Мы все ощущали что-то подобное. Исчезло чувство оше­ломляющей новизны, которое порождало энергию первых не­дель Контакта. Меня уже не потрясало, что вот — в десяти метрах передо мной сидит неземное разумное существо, представитель инопланетной цивилизации, пересекший океан косми­ческой темноты, метаморф, воплощенное галактическое божество: чудо из чудес подергивалось тусклой ряской ру­тины. Ну галактический человек, ну зеленый, хорошо еще, что не покрыт чешуей, ну с непропорционально большими (по земным представлениям) глазами и головой. Ну так что? Среди аватар интернета можно было найти гораздо более впечатляю­щие фигуры. Тем более что и Виллем никаких признаков волнения не выказывал: спокойно, неторопливо — по стеклянной галерее — шествовал в Павильон, садился за круглый стол, символизирующий по нашему замыслу равенство всех сторон, детским пальчиком осторожно пощелкивал по микрофону, показывая, что готов, и терпеливо, обстоятельно отвечал на вопросы экспертов. В выпуклых, будто залитых изнутри тушью, стрекозиных глазах вспыхивали отражения ламп. Начинало крутиться бесконечное переговорное колесо.

На настроении нашем сказывались и бытовые особенности. Я читал как-то о сталинских «ученых шарашках», конструкторских бюро тюремного типа, где арестованные специалисты разрабатывали военную технику. Конечно, с нашими условиями не сравнить, и все равно что-то общее здесь, несомненно, присутствовало. Представьте себе квадрат пустыни со сторонами длиной в километр, окруженный рвами, заградительной полосой, прикрытый дотами, спиралями колючей проволоки. Внутри него — разнообразные секторы, также изолированные друг от друга металлическими решетками. Свободно ходить мож­но лишь по единственной улице, которая как-то сама собой получила именование — Стрит. Вдоль нее тянутся стандартные двухэтажные здания: гостиница для экспертов, гостиница для технического персонала, ближе к периферии — бараки для военных подразделений, а заканчивается она тяжелым рельсом шлагбаума, по бокам которого, высовывая изнутри стволы, взды­маются два внушительных капонира. Теоретически Стрит асфальтирован, по бокам высажены ряды пальм, обозначающих тротуары, разбито даже несколько цветников, но асфальт всегда скрыт слоем песка, а цветники и пальмы засохли, поскольку вода, добываемая в местных источниках, для них слиш­ком минерализована. Днем это выглядит еще ничего, а ночью, под яркой луной и необыкновенно крупными, гранеными звездами, пейзаж кажется прямо-таки марсианским: черный прозрачный воздух, вселенская сушь, однообразные безжизненные барханы, уходящие за горизонт. Особую тревогу рождает безлю­дье: ночью температура воздуха резко снижается и все, кроме ка­раульных солдат, предпочитают сидеть в помещениях. Честное слово, совершенно нереальный пейзаж — ни саксаула, кото­рый здесь якобы должен произрастать, ни одного живого существа в поле зрения. Местная фауна, если она вообще тут имеется, распугана шумом и грохотом почти непрерывных работ. Технический комитет почему-то никак не может их завершить. То подвозят и с лязгом разгружают какие-то голенастые трубы, то появляется на Стрите некий фантасмагорический агрегат, который начинает с ревом разбрасывать во все стороны струи песка, то неожиданно берутся рыть очередной котлован и, разумеется, огораживают его, а то вдруг ни с того ни с сего устанавливают загадочную скульптуру перекособоченной постмодернистской конфигурации. Якобы образец земного искусства. Изредка попадаются черепахи и ящерицы, но служба безопасности их тут же бдительно отлавливает и проверяет. Ходят слухи, что в пан­цире одной из черепах обнаружили таки микроскопическую телекамеру. Время от времени влетают с шипением осветительные ракеты — сигуранца отпугивает грифов, которые у нее тоже под подозрением.