Андриеш

Глядь, пред ним сидит зайчиха!—

Что-то ей не по себе.

— Андриеш, мне тоже тяжко,

Не утешусь я, поверь!

Ранен мой сынок-бедняжка,

На него стоногий зверь

Наступил кривым когтищем,

Закаленным, как металл,

И три лапки оттоптал.

Мы с тобой сейчас поищем

Три травинки на лугу,

И когда они найдутся,

И сплетутся, и срастутся,

Вместе с ними — я не лгу! —

Прирастут немедля снова

Лапки моего Косого!

Что ж, по воле, по неволе,

Скорбь, развейся! Мука, прочь!

Много есть на свете боли —

Каждой надобно помочь!

Уронил пастух слезу, —

И у ног его, внизу,

Три зеленых стебелечка,

Три травинки, три листочка

Меж собой переплелись,

Крепко-накрепко срослись.

А зайчиха встрепенулась

И трилистником слегка

К лапам зайчика-сынка

Осторожно прикоснулась;

Длинноухий озорник

Излечился в тот же миг

И на лапках исцеленных

Заплясал в кустах зеленых.

Взял трилистник наш чабан,

Фэт-Фрумоса обнял смело

И коснулся страшных ран

Обезглавленного тела.

Подкатилась голова,

Стала розовой сперва,

Плотно к шее прилегла

И мгновенно приросла,—

Вспыхнул вновь румянец пылко,

С губ сбежала синева,

Вот на них уже — ухмылка,

На виске забилась жилка,

Как тугая тетива.

Витязь головой тряхнул,

Потянулся и вздохнул:

— Что со мной случилось ныне?

Может быть, я сплю еще?

Горделивый сокол синий

Сел герою на плечо.

Пастушонок улыбнулся

И ответил на вопрос:

— Ты б вовеки не проснулся,

Ты не встал бы, Фэт-Фрумос,

Если б я не прикоснулся

Этой заячьей травой,

Сон прервав глубокий твой.

Шесть голов срубил ты Змею,

Но ему подставил шею,

Ухитрился он в борьбе

Голову отгрызть тебе!

А теперь скажи мне, мудрый,

Синеглазый, чернокудрый,

Звездоносец Фэт-Фрумос!

У меня овечье стадо

Черный Вихрь давно унес,

Мне сыскать злодея надо

И овец опять вернуть.

Укажи мне верный путь,

Помоги мне чем-нибудь!

И тогда, как солнце, светел,

Фэт-Фрумос ему ответил:

— Андриеш, мой пастушок,

Путь нелегок твой и долог,

Но не бойся ничего.

Вот, возьми стальной осколок

Буздугана моего!

Ты метнешь осколок в тучи,

И тотчас мой буздуган,

Неподкупный и могучий,

Словно грозный ураган,

Прилетит к тебе с Востока

И в одно мгновенье ока

Сокрушит врагов твоих,

Стены тюрем вековых,

Своды темных подземелий,

И оковы, и замки,

Как бы не были крепки!

А теперь к заветной цели

Ты смелей, пастух, иди,

Ждет победа впереди!

Помни, что в лесные чащи

Солнцу красному невмочь

Кинуть свётлый луч блестящий,

Разогнать слепую ночь,—

Черный Вихрь всегда на страже:

Со своею силой вражьей

Затмевает солнца свет,

А без солнца — воли нет!

Так ступай за ясным светом,

Солнце красное ищи,

И, герои-силачи,

Мы тебе поможем в этом!

Разлучиться нам пора…

У разлуки есть сестра —

Безутешная тоска.

Но молчит она, пока

Светит нам издалека

Дружба пламенем костра!

Андриеш продул дуду

И пустился шагом скорым

К неизведанным просторам,

Напевая на ходу.

И, надеждой окрыленный,

Он долиною зеленой

Шел вперед, к своей судьбе,

К дорогой, далекой цели.

И звучал в его свирели

Голос витязя призывный,

Наделенный силой дивной:

— Добрый путь, пастух, тебе!

Так пойдем же вместе мы

Вслед за ним упорным шагом

По ущельям и оврагам,

Через долы и холмы,

Вдоль равнин, что пахнут хмелем

С ним мечты его разделим,

Счастье, горе и труды,

Тяготы любой беды

И сражения, и краткий

Отдых после смертной схватки!

Глава третья

Осень.

Лозами поросший

Холм придавлен грузной ношей:

Нынче урожай хороший,

Гроздья без числа висят,

И глядят меж перекладин

Очи зорких виноградин.

Как внизу теперь наряден,

Весь в плодах, фруктовый сад!

Он раскинулся, блистая,

Словно солнцем налитая,

Чудо-скатерть золотая,

Словно россыпь янтаря.

Пляшет хору^[22] птичья стая,

И средь щебета и писка

Ветви кланяются низко,

Землю-мать благодаря.

Где ж хозяин тот счастливый,

Что взрастил сады и нивы,

Землероб трудолюбивый,

Виноградарь, садовод?

Всюду мертвое молчанье —

То ли вымерли сельчане

Иль, заплакав на прощанье,

В дальний край ушел народ?

Вдруг в лазури, из-за елок,

Развернулся черный полог

И накрыл, широк и долог,

Огороды и сады.

В тучах молнии сверкнули,

Землю саблями хлестнули,

И долины потонули

В море взвихренной воды.

Нищетою угрожая,

Дождь ревет, уничтожая

Все богатство урожая,

Будто небо дало течь;

Сладу нету с этой течью!

Всю работу человечью

Крупный град сечет картечью,

Ничего нельзя сберечь!

Это карлик-старичина

Чародействует бесчинно,

Он один — беды причина:

Он, виновник непогод,

Льет взбесившиеся воды

На сады, на огороды —

Злой сморчок длиннобородый,

Стату-Палма-Барба-Кот^[23].

Он верхом на волке рыщет,

Он в четыре пальца свищет,

Сеет, сыплет, брызжет, прыщет

Вездесущею водой.

Он во мгле добычу ищет,

Накрывает влажной сетью

И стегает, словно плетью,

Бесконечной бородой!

От такого многоводья

Гибнут тучные угодья,

Все соцветья и соплодья.

Землю в лужи наряжая,

Вьется карлик, угрожая

Сбереженью урожая,—

Злобный карлик Барба-Кот.

И под натиском воды

Наземь падают плоды,

Утопают в иле сливы,

В лужи яблоки летят;

Сиротливый, боязливый,

Погибая, никнет сад.

Не жива и не мертва,

Виснет влажная листва,—

Видно, доля такова —

Погибают дерева!

Гибнет сад.

Ливень, град.

Да, не прочь

Барба-Кот

День и ночь

Напролет

Угрожать

Всем подряд,

Продолжать

Ливнепад!

В нем кипит

Лютый гнев,

Он шипит,

Обнаглев:

«Разгляди

Мощь мою!

Я дожди

Разолью!

Водоверть,

Длись во мгле!

Жизни — смерть!

Смерть — земле!

И средь этой передряги,