Андроид

Татьяноха сидел сбоку от прокурора, бегая удавьими глазами по рядам в зале и отмечая карандашом присутствующих. Остановившись на Римове, он впился в него немигающим взором.

Римов не отводил от него глаз, полагая, что это вызов. А раз так – то никакие виляния в таком тонком деле были не допустимы. Хочешь пялиться – пялься. При случае получишь еще по зубам. Римов был в этом абсолютно уверен. Да не оскудеет рука дающего… по зубам. Подумав так, он вдруг заметил, что Татьяноха вроде как плачет. И точно, тот отвел взгляд, вынул платок и утер набежавшую вдруг слезу в углу глаза.

– Эти два закона, – продолжал тем временем Вершилов, – являются краеугольным камнем нашей демократии. Более того, я бы сказал, это альфа и омега нашей жизни

«Боже, куда его занесло?» – изумлялся Римов.

 Закончив по поводу «омеги», Вершилов предложил присутствующим высказываться по данному вопросу.

– Я не согласен с подобной постановкой вопроса, – сказал с места Римов, – потому что это нас далеко заведет. Эти законы насадили нам сверху, руководствуясь принципом: «Мы почитаем всех нулями, а единицами себя»…

Прокурор от неожиданности шевельнул челюстью, как рыба, вынутая из воды.

– Что вы себе позволяете? – выпучил он глаза. – Я, как надзирающая инстанция, обязан предупредить – мы не можем обсуждать законы… Мы обязаны их исполнять.

– Прошу заметить, это не я сказал, – продолжил Римов.

– А кто же? – спросил Вершилов.

– Пушкин, – ответил Римов.

– Ты издеваешься, комиссар?

– Отнюдь. Роман в стихах «Евгений Онегин»…

Ревкомовец Виноградов не ожидал подобной реакции и теперь с любопытством следил за диалогом.

– Заметьте, – продолжил Римов, – нам навязали не только законы, которые оказались выше самой конституции, нам навязали роботов…

– Прошу не путать! – воскликнул Виноградов. – Речь об андроидах! О живом разуме, который следует защищать!

– Вы не правы, – стоял на своем Римов. – Согласно статье второй Конституции, именно человек, его права и свободы являются высшей ценностью…

– Ну, ты загнул, – шлепал губами прокурор.

Однако Римов даже не обратил на него внимания, продолжая говорить о своем.

– Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина, – продолжал он, – обязанность государства… А эти роботы – это как вещь в себе. Они вроде есть, и вроде их нет. Но кому-то всё кажется, что мы им обязаны… Поэтому, если следовать букве закона, они скоро поставят перед нами вопрос о гражданстве – о религиозности они уже ставили и, как видим, с успехом… Они же верят в кого-то… Некто святой Василий. Во что это выльется, остается только догадываться…

– Это не наша забота! – воскликнул Вершилов, косясь в сторону Виноградова. – Андроиды верят какому-то дяде Васе – и пусть верят, если это им нравится…

– Это грозит обществу! – стоял на своем Римов. – Меня удивляет, как можно этого не замечать! Меня беспокоит закрытость их разработок и клановость…

Татьяноха ерзал за столом как уж на сковородке: прокурора Вершилова размазали об асфальт, и надо было что-то сказать в его защиту. И он нашел, что сказать.

– Если они трахаются с людьми, это еще ничего не значит! – сказал он, оборачиваясь к Вершилову. – И пусть почитают за бога какого-то дядю…

– Вот именно, – подтвердил белолицый Виноградов, почему-то покраснев. – Это их дело.

– У нас упала рождаемость! – крикнул Римов, однако никто его уже не слушал: в зале заседаний поднялся гвалт, каждый из присутствующих решил взять слово и заговорил о своем – о толерантности, о врагах общества, о федеральном правительстве, до которого далеко, а жить надо здесь, в агломерации… Потом перескочили на местный банк, который всесилен, что ничего сделать нельзя, хотя попробовать можно – через референдум, чтобы окончательно выйти из состава федерации, сохранив независимость…

– Приехали! – громко удивился председатель правительства. – Еще немного и нас повяжут!.. Вы отдаете себе отчет?!

– Если на то пошло – мы пропали! – опомнился Римов. – Повторяю… с этой контрой, которую никто теперь не выбирает… – он наугад махнул рукой и попал в ревкомовца Виноградова, – мы далеко зайдем! Они назначенцы! Искусственный интеллект и банк командуют ими…

– Они выборные! Такого не может быть никогда! – ревел по-бычьи председатель Большов.

– Лев Давидович! – гудел Римов. – Они такие же выборные, как и наши суды! Конституция нашей страны, Устав нашей агломерации, воля народа – священны, каждый из нас – гражданин, и этим всё сказано!

Не успел он закончить, как у него за спиной раздался шум – кто-то ломился в зал, но охрана его не пускала.

– Что у вас там?! – гаркнул Большов.

– Представитель какой-то, – ответили от двери, – желает присутствовать…

– Пропустите, – велел прокурор Вершилов и выкатил глаза поверх очков.

Охрана у двери расступилась; к столу, сверкая глазами и часто дыша, подошел с папкой в руке темнолицый сморщенный господин невысокого роста.

– Кто вы такой? – спросил его прокурор.

– Деньгин Василий Абрамович… – ответил тот, шмыгая носом. Затем вынул из папки бумажный лист и протянул Большову, тот прочитал и сморщил губы.

– Интересно…