Андроид-разрушитель

Дорога оказалась вполне проезжей и слегка укатанной. Правда, только до околицы – дальше никто снег не убирал. Остановились, не доезжая деревни, на вычищенной площадке неподалеку от кладбища. Наверное, кого-то совсем недавно хоронили, уже после гибели иерея Викентия и после похорон Виктора Кирпичникова. Может быть, из двух семей, что жили здесь круглый год вместе с Виктором. Одна семья, помнится, была коренной, вторая приехала из города. Какой-то профессор, доктор химических наук, вышел на пенсию и поселился поближе к природе, чтобы поправить здоровье. Планировал только на лето, а остался насовсем. С обеими семьями Владимир Алексеевич был шапочно знаком, но за время своего короткого визита к брату коротких отношений ни с кем не завел. Ни времени не осталось, ни настроения. Так, несколько малозначащих разговоров, и все...

Рябой от сброшенной на него печной золы сугроб рядом с домом был по краю утоптан множеством ног. И не валенками, в которых зимой в деревнях ходят практически все, а городской обувью. Впечатление было такое, что несколько человек не могли разойтись на узкой тропинке между двумя сугробами. Один из них был срезан большой деревянной лопатой, стоящей здесь же, около забора из штакетника; второй был более пологим, и потому наступали именно на него. Следы выглядели относительно свежими, недавние снегопады не занесли их.

Владимир Алексеевич с Геннадием остановились, чтобы рассмотреть место. За забором залаяла собака. Пес был не слишком большим, но очень злобным; и окрасом, и экстерьером он напоминал бы кавказскую овчарку, если бы не размеры. А раз собака сидела во дворе и охраняла дом, у Владимира Алексеевича появилась надежда, что с матушкой все в порядке. Он подошел ближе к калитке, предоставив сыну возможность как следует разобраться со следами, и увидел на двери большой висячий замок. Ступени крыльца были лишь слегка припорошены снегом – так, словно бы порошу ветром с крыши нанесло. Значит, дома никого не было, и стучать в калитку было бесполезно. Если бы матушка вышла во двор по хозяйским делам, то не стала бы вешать замок.

Собака все лаяла, гремела цепью, вертелась кругом на узком участке между калиткой и домом. Незнакомцы у забора сторожевому животному явно не нравились.

– Покормить бы ее чем, – сказал Геннадий. – Голодная, наверное, псина.

– Надо подкормить, – согласился Кирпичников-старший. – Попозже, после кладбища, съездим в магазин, купим что-нибудь. А пока с людьми поговорим. Вон, один из местных пожаловал, этот должен все знать.

К ним уже спешил по узкой тропинке, сильно косолапя и поскальзываясь, Трофимыч – старик неопределенного возраста. Владимир Алексеевич знал только его отчество. Подойдя ближе, Трофимыч, сузив мутные подслеповатые глаза, окинул взглядом людей в военной форме.

– Никак Владимир Алексеич пожаловал? – словно боясь обознаться, спросил он.

– Он самый, Трофимыч, он самый.

– Только сегодня о тебе думал. Как же, думаю, брата похоронить не приехал... И батюшку нашего отца Викентия не хоронил, и брата родного...

– Я в командировке был, за границей. Мне даже не сообщили. Узнал, только когда вернулся. И сын мой вот тоже – не знал. Он на Кавказе в командировке был. Оттуда вызвали, да уже поздно. Познакомься, это – Геннадий. А это – Трофимыч, добрый человек, старейшина в этой деревне.

– Нет, – не согласился Трофимыч. – Профессор меня почти на три месяца старше. Старейшина у нас он. Он и мудрый, ему положено так называться.

– Так он же не местный, а ты здесь коренной...

– Теперь и профессор у нас тоже местный. В Москву даже заглядывать не хочет, жена его моей бабе вчера жаловалась. Не любит Москву. Оно и понятно. Дураком нужно быть, чтобы такой воздух на московский променять... А он у нас не дурак. Дураки тоже, слышал я, профессорами становятся. А наш – сообразливый, с понятием...

– А где матушка-то? Я хотел заглянуть, соболезнования высказать.

– А увезли матушку. В больницу увезли, в «психушку», сказали. Даже связали – и в машину. В эту, как ее... В смирительную рубашку укутали. Большой такой мешок с рукавами. А я вот хожу, за домом присматриваю да собаку подкармливаю. Псина-то суровая, никого не подпустит, приходится с лопаты кормить. Через забор. Да ничего, я приспособился.

– А что с матушкой-то случилось? – не понял Владимир Алексеевич.

– Я же говорю, «Скорая помощь» приехала. Санитары связали ее и увезли.

– Так... Чтобы в «психушку» человека отправить, причина нужна. Какие-то поступки неадекватные... И кто-то ведь эту «Скорую помощь» вызвал?

– Я не вызывал, и профессор не вызывал. Моя баба с его бабой говорила – не вызывал. Должно, сама матушка позвонила, так я думаю. Больше некому.

– А рабочие в храме? – спросил Кирпичников-старший.