Анекдоты и предания о Петре Великом

Екатерина Алексевна, готовясь къ своей коронаціи[60], вышила серебромъ кафтанъ для мужа. Когда Петръ надлъ кафтанъ въ первый разъ, то она сказала:

— Ахъ, батюшка, какъ онъ къ теб присталъ! Какъ бы я желала видть тебя и всегда такъ одтаго.

— Безразсудное желаніе! — замтилъ на это Петръ. — Ты, Катенька, того не представляешь, что вс подобныя издержки не только что излишни и отяготительны моему народу, но что за таковое недостойное употребленіе денегъ народныхъ еще и отвчать я буду Богу, вдая притомъ, что государь долженъ отличаться отъ подданныхъ не щегольствомъ и пышностью, а мене того роскошью, но неусыпнымъ ношеніемъ на себ бремени государственнаго и попеченіемъ о польз и облегченіи подданныхъ. Къ тому же вс таковыя убранства только стсняютъ меня и вяжутъ мн руки.

LXIV. Подвигъ на Лахт.

5 ноября 1724 года, проздомъ въ Систербек[61] для осмотра тамошнихъ ружейныхъ заводовъ, Петръ вечеромъ присталъ къ Лахт, чтобы, переночевавъ здсь, продолжать дале свой путь. Въ это время онъ увидлъ плывущій изъ Кронштадта ботъ съ солдатами, который, борясь съ сильнымъ противнымъ втромъ, находился въ явной опасности и наконецъ былъ брошенъ на мель, съ которой уже не могъ сняться.

Императоръ тотчасъ послалъ на помощь къ боту шлюпку съ своими людьми. Но вс усилія посланныхъ и экипажа оставались тщетными; уже нсколько человкъ были сбиты волнами и едва спаслись отъ смерти.

Петръ, видя все это, гнвался, что работа идетъ совсмъ не такъ, какъ бы слдовало, и наконецъ, не вытерпвъ, самъ слъ въ шлюпку и похалъ къ погибающему боту. Подъхавъ къ нему, за нсколько шаговъ отъ него, онъ выскочилъ изъ шлюпки и шелъ по мели по поясъ въ вод. Онъ не только распоряжался стаскиваніемъ бота, но и самъ помогалъ въ работ, самъ спасалъ утопающихъ солдатъ; тхъ изъ нихъ, которые были наиболе утомлены, онъ приказалъ свезти на берегъ, гд они и были размщены по крестьянскимъ избамъ. Благодаря личному участію императора, было спасено боле 20-ти человкъ.

Когда ботъ былъ наконецъ стащенъ съ мели и могъ отправиться въ дальнйшій путь, тогда только Петръ вернулся на берегъ и переодлся въ сухое платье. Онъ думалъ, какъ и было ршено ране, переночевавъ на Лахт, утромъ отправиться въ Систербекъ, но не могъ заснуть почти всю ночь отъ приступовъ жестокой лихорадки. Утромъ вмсто Систербека онъ принужденъ былъ отправиться въ Петербургъ и здсь слегъ въ постель. Съ этихъ поръ здоровье его уже не возстановлялось окончательно.

До нашихъ дней на томъ мст, гд остановился Петръ, приставши къ Лахт, сохранилась «историческая сосна» (нын уже сухая), свидтельница человколюбиваго подвига императора. Въ послднее время въ память этого подвига поставлена часовня[62], стоящая рядомъ съ «историческою сосною».

LXV. Стекло, обращенное въ прахъ.

Къ физическому разстройству въ послдніе мсяцы жизни императора присоединились еще и нравственныя огорченія. Одинъ изъ приближенныхъ его жены, ея камергеръ — Монсъ, и его сестра, фрейлина императрицы — Балкъ, пользуясь своимъ вліяніемъ на Екатерину, брали взятки съ тхъ, кто нуждался въ ея защит, и хлопотали у нея за нихъ.

Когда дло это открылось, императоръ, недовольный Монсомъ и по другимъ причинамъ, былъ страшно разгнванъ; онъ веллъ поступить съ виновными по всей строгости законовъ, и судъ приговорилъ Монса къ смертной казни, а Балкъ къ публичному наказанію кнутомъ и ссылк въ Сибирь.

Императрица ршилась просить о помилованіи виновныхъ, Но раздраженный Петръ, недовольный и ею самою за это дло, въ отвтъ на ея просьбу ударилъ кулакомъ по дорогому венеціанскому зеркалу и разбилъ его вдребезги.

— Ты видишь, — сказалъ онъ, — что нуженъ только одинъ ударъ моей руки, чтобы стекло сіе обратить въ тотъ прахъ, изъ котораго оно извлечено.

Этими жесткими словами императоръ намекалъ на низкое происхожденіе своей жены[63]. Но не даромъ же она была подругою такого человка, какъ Петръ Великій.

— Разбивъ теперь, — спокойно сказала она въ отвтъ, — то, что составляло лучшее украшеніе твоего дворца, неужели думаешь ты, государь, что онъ будетъ отъ того лучше?

Такой полный достоинства отвтъ смягчилъ гнвъ императора противъ его жены, но не облегчилъ судьбы виновныхъ, и 16 ноября въ 10 часовъ утра приговоръ суда былъ приведенъ въ исполненіе.

LXVI. Какое бдное животное человкъ!

6 января 1725 года, еще не оправившись отъ болзни, императоръ присутствовалъ въ сильный морозъ и втеръ при освященіи воды на Іордани, снова простудился и слегъ въ постель — уже съ тмъ, чтобы боле не вставать.

16 января болзнь оказала всю свою силу. Императоръ страдалъ невыносимо и кричалъ отъ жестокой боли почти безъ перерыва. Въ одну изъ минутъ, когда приступы болзни были легче, онъ сказалъ окружающимъ:

— Изъ меня познайте, какое бдное животное есть человкъ!

Болзнь шла быстрыми шагами. 22-го числа силы начали оставлять больного, и онъ уже не кричалъ отъ боли, а только стоналъ. Но сознаніе не покидало его до послдняго дня; когда онъ не могъ говорить, то знаками показывалъ, что понимаетъ обращенныя къ нему слова.