Анекдоты и предания о Петре Великом

— Теперь желаю теб счастливаго пути и чтобы ты порученную должность исправилъ врно и усердно, сколько силъ твоихъ достанетъ. Если ты такъ поступишь, какъ я и надюсь, то и я не премину позаботиться о твоемъ благополучіи; если же нтъ, то ты будешь имть во мн такого недруга, какого имешь въ настоящее время друга.

Затмъ, поцловавъ Бестужева въ лобъ, сказалъ:

— Ступай теперь съ Богомъ!

LV. Заштопанные чулки.

Во время одного разговора о бережливости и безполезныхъ расходахъ Петръ показалъ зачиненные имъ самимъ шерстяные чулки. На это одинъ изъ присутствующихъ сказалъ:

— Ваше величество могли бы чулки и не донашивать до дыръ.

— Для чего? — спросилъ Петръ: — почему долженъ я бросать чулки, кои могу проносить еще годъ, если они будутъ починены?

— Чтобы съ чулочной фабрики больше чулокъ расходилось, — отвчалъ тотъ, улыбаясь.

— О! — сказалъ государь, — она еще не въ состояніи постольку ставить, сколько кром меня для государства потребно, и мы все еще должны вывозить ихъ изъ-за моря. Да если бы она могла поставить ихъ и больше, то я доставилъ бы ей случай избытокъ оныхъ отдавать сосдямъ, отправлять въ такія мста, гд ихъ мало, и привозить за оные въ государство деньги или другіе необходимые товары. Докол же сего не будетъ, дотол оставаться будетъ государство мое подобнымъ малому городу, гд одинъ гражданинъ обрабатываетъ другого и другъ у друга отнимаютъ хлбъ, вс же вмст остаются въ бдномъ состояніи и никакой помощи не могутъ длать приращенію города.

LVI. Моты и щеголи.

Будучи бережливъ самъ, Петръ не терплъ расточительности и въ другихъ. Если онъ встрчалъ на улиц кого-либо, особенно изъ молодыхъ людей, богато одтаго или дущаго въ щегольскомъ экипаж, то всегда останавливалъ такового и спрашивалъ: кто онъ такой? сколько иметъ крестьянъ и доходовъ? — и если находилъ, что издержки не соотвтствовали доходамъ, то ставилъ это на видъ щеголю, журилъ его, а то и наказывалъ, назначая на извстный срокъ въ матросы; мотовъ же обыкновенно отсылалъ на галеры[56] на срокъ до двухъ мсяцевъ и боле.

Нкто Корсаковъ, посланный Петромъ во Францію курьеромъ, по возвращеніи своемъ явился къ государю въ бархатныхъ штанахъ. Государь, разспросивъ его обо всемъ, что касалось даннаго ему порученія, не преминулъ замтить:

— Корсаковъ, штаны-то на теб такіе, какихъ не носитъ и государь твой. Смотри, чтобы я съ тобою не побранился: это пахнетъ мотовствомъ; я вдь знаю, что ты не богатъ.

Одинъ изъ молодыхъ людей, возвратившись также изъ Франціи, куда онъ былъ посланъ для ученія, желая показать себя городу, расхаживалъ по улицамъ Петербурга въ богатомъ, послдняго парижскаго фасона плать и блыхъ шелковыхъ чулкахъ. Къ несчастью, встртился онъ въ это время съ государемъ, хавшимъ въ своей одноколк. Государь подозвалъ франта къ себ и, заставивъ его итти подл колеса одноколки, сталъ разспрашивать о Франціи и объ успхахъ его въ ученьи и отпустилъ только тогда, когда франтъ былъ весь обрызганъ грязью.

LVII. Алмазы — показатели человческой суетности.

Одинъ иностранецъ, пріхавъ въ Петербургъ, представилъ Петру большой и дорогой цны алмазъ; онъ думалъ, что государь, какъ любитель рдкостей, непремнно его купитъ. Но Петръ, взявъ алмазъ и нкоторое время посмотрвъ на него, сказалъ:

— Непростительно бъ было мн на покупку безполезной вещи утратить знатную государственную сумму.

И, отпустивъ иностранца, сказалъ окружающимъ:

— Одно безуміе оцняетъ столь дорого сіи блестящія бездлки, а суетность, спутница безумія, возбуждаетъ желаніе украшать себя оными. Сіе безуміе и сія суетность столь далеко простираются, что ежели бы нашелся алмазъ съ ручной жерновъ, то кажется мн, что, не взирая на его тяжесть, повсили бы и оный на шею.

LVIII. Державный кузнецъ.

Въ феврал 1722 года императоръ[57], чувствуя слабость здоровья, отправился изъ Москвы на желзные заводы купца Миллера — въ Истіи, въ 90 верстахъ отъ города, гд открылись цлебныя минеральныя воды. Лчась здсь, Петръ въ свободное время посщалъ самые заводы и не только внимательно ко всему присматривался, но и помогалъ рабочимъ въ ихъ работахъ. Въ одинъ изъ послднихъ дней онъ самъ лично выковалъ нсколько полосъ желза — въ 18 пудовъ всомъ, при чемъ сопровождавшіе его приближенные должны были носить уголь, разводить огонь, раздувать его мхами и вообще оказывать императору помощь, необходимую при кузнечной работ. «Таковыя работы», говоритъ по этому поводу Голиковъ, «почитаемы имъ были за отдохновеніе отъ длъ государственныхъ и за препровожденіе времени — такъ, какъ мы напримръ проводимъ остающееся отъ длъ нашихъ время за картами или въ чемъ подобномъ оному».