Анекдоты и предания о Петре Великом

Петръ сошелъ съ одноколки и, узнавъ въ Ларіон того же самаго слугу, съ которымъ встртился первый разъ, спросилъ его:

— Вдь это былъ ты, для котораго я поворотился съ одноколкой моей назадъ, дабы тебя пропустить?

— Я, — отвчалъ Ларіонъ.

— Но тогда въхалъ на мостъ прежде ты, и поворотиться теб уже было неудобно; а теперь видлъ ты, что раньше въхалъ на мостъ я, а ты только подъзжалъ къ оному, и поворотиться мн уже было неудобно, да я же и кричалъ теб, чтобы ты остановился и пропустилъ меня; однакожъ ты, несмотря на сіе, не останавливаясь, все дешь.

— Виноватъ, — отвчалъ Ларіонъ.

— Такъ надобно, чтобы ты это помнилъ и не озорничалъ впредь, — сказалъ Петръ и тутъ же даль Ларіону нсколько ударовъ своею дубинкой, приговаривая. — Не озорничай! не озорничай! и пропускай раньше тхъ, кто прежде тебя на мостъ въдетъ.

Ларіонъ дожилъ до глубокой старости и съ умиленіемъ, проливая слезы, разсказывалъ объ этомъ случа, какъ бы гордясь тою честью, что самъ государь «изъ своихъ ручекъ» изволилъ наказать его своею палкою.

L. Безпристрастіе не требуетъ прикрасъ.

Разъ Петру показали въ Сенат одно изъ прежнихъ боярскихъ ршеній, которое состояло всего лишь изъ слдующихъ словъ: «Сидли въ палат трое бояръ, слушали дло, и быть длу такъ». Показывавшій это ршеніе замтилъ съ насмшкою:

— Посмотрите, государь, какъ они хорошо объясняли дла!

Государь, прочитавъ ршеніе, сказалъ:

— Ничего здсь нтъ смшного, и я ихъ еще хвалю за сію краткость, въ которой очень много смысла. Они краткими сими словами утвердили крпко прежнее ршеніе, которое довольно уже было объяснено, а потому и не почли за надобность повторять онаго. И я бы желалъ, чтобы и вы подражали имъ и мене бы марали бумаги. Довольно обнаружить только дло и, оговоря кратко содержаніе просьбы или ршенія, написать приговора безъ предисловія и краснорчія, затемняющаго только дло; нердко же, наполняя приговоръ двусмысліями и пустословіемъ, свойственными однимъ ябедникамъ, помрачаютъ и самую истину. Безпристрастіе не требуетъ ни прикрасъ, ни пустословія,

LI. Трудиться надобно!

(Изъ записокъ Неплюева)[49].

30 іюня присланъ намъ отъ коллегіи приказъ явиться 1 числа іюля въ коллегію на экзаменъ, въ 8 часовъ утра. Его величество пріхать изволилъ въ одноколк и, идучи мимо насъ, сказалъ намъ: «здорово, ребята!» Черезъ малое время ввели насъ предъ собраніе, и флагману (адмиралу) Змаевичу поручено было насъ экзаменовать порознь; и когда дошла очередь отвтствовать мн, то государь, самъ подойдя ко мн и не давъ Змаевичу длать задачъ, спросилъ:

— Всему ли ты научился, для чего былъ посланъ?

На что я отвтствовалъ, ставъ на колни:

— Всемилостивйшій государь! прилежалъ я по всей моей возможности, но не могу похвалиться, чтобы всему научился, а боле почитаю себя передъ вами рабомъ недостойнымъ.

Государь, показывая мн ладонь руки своея, изволилъ сказать:

— Трудиться надобно! Видишь, братецъ, я и царь вашъ, а у меня на рукахъ мозоли; а все оттого, чтобъ показать вамъ примръ и, хотя бъ подъ старость, увидть мн достойныхъ изъ васъ помощниковъ и слугъ отечеству.

Я, стоя на колняхъ, осмлился взять самъ его царскую ручку и, многократно цлуя оную, пролилъ радостныя слезы. Потомъ государь сказалъ мн:

— Встань и дай отвтъ, о чемъ тебя спросятъ, но не робй; что знаешь, сказывай, а чего не знаешь, такъ и скажи.

И, оборотясь къ Змаевичу, приказалъ разспрашивать меня. И какъ разспросы сіи касались до навигаціи (мореплаванія) и отвтами моими былъ онъ доволенъ, то государь веллъ ему экзаменовать меня въ математик, далеко ли я усплъ въ оной. Милостивое одобреніе, какое видлъ я въ очахъ монарха, сдлало меня неробкимъ; я ршилъ предлагаемыя мн задачи довольно удачно, такъ что по окончаніи экзаменовъ великій государь пожаловалъ меня въ поручики морскіе галернаго флота[50] и другого Кукарина, а всхъ другихъ мичманами.

LII. Кто Богу не гршенъ, кто баб не внукъ!

(Изъ записокъ Неплюева.)

Черезъ малое потомъ время[51] указалъ го сударь опредлить меня, Неплюева, смотрителемъ и командиромъ надъ строящимися галерами и другими морскими судами; почему и имлъ я счастіе видть государя почти ежедневно, когда онъ не бывалъ въ отлучк, и всякій пріздъ свой на работы разговаривать изволилъ со мною о разныхъ матеріяхъ, паче же касательно до должности и званія моего.

Между тмъ слышалъ я отъ флагмановъ Григорія Петровича Чернышова и отъ Змаевича, что государь-де тобою доволенъ и говорилъ, что въ этомъ-де маломъ будетъ путь. Они подали мн совты, чтобъ прилежалъ я къ должности и былъ проворенъ, а паче берегся бы лжи и всегда бы говорилъ правду, хотя бъ случилось что и худо сдлать, — то-де государь тебя не оставитъ. Таковое отеческое наставленіе скоро доказало мн, сколь оно было полезно.