Анекдоты и предания о Петре Великом

— Не ложь, — возразилъ Бутурлинъ, — а правду. Въ проздъ нашъ черезъ Тверь имлъ я квартиру у тамошняго купца, бывшаго тогда въ отлучк, а оставалась въ дом жена его съ дтьми. Въ тотъ день были ея именины и собрались на обдъ гости, на который былъ приглашенъ и я. Лишь только сли мы за столъ, пришелъ къ хозяйк изъ магистрата[47] городской староста съ требованіемъ тотъ же часъ ста рублей, говоря, что магистратъ опредлилъ поднести поутру государю въ подарокъ довольно знатную по состоянію ихъ сумму денегъ и что на долю ихъ дома пало сто рублей. Встревоженная симъ именинница проситъ обождать ея мужа, который-де завтра возвратится; но староста отвчаетъ, что время не терпитъ. Она клянется, что у ней нтъ денегъ, но онъ говоритъ ей, что безъ денегъ не велно ему выходить ни изъ котораго дома, и что буде тотъ же часъ она не сыщетъ денегъ, то онъ долженъ будетъ взять ее подъ караулъ. Веселье превращается въ печаль, и хозяйка со слезами снимаетъ съ себя жемчужный уборъ и отдаетъ его старост; но онъ не беретъ его, а требуетъ денегъ. Въ крайности сей именинница взвыла, а гости, изъ-за стола одинъ по другому съ стованіемъ вставая, разошлись, дабы на тотъ же подарокъ припасти доставшіяся и на ихъ долю деньги. Я уговаривалъ старосту, чтобы онъ подождалъ до утра прізда ея мужа: «вдь-де не такая бда, чтобы не можно обождать». Но староста и мн сказалъ: «бояринъ! я человкъ подневольный, и мн отсрочивать не велно ни до вечера». Смотря на хозяйку мою, жалость меня столько тронула, что я принужденъ былъ дать ей свои деньги, и она такъ обрадовалась, что, бросившись ко мн въ ноги, произносила Богъ-знаетъ какую благодарность. Вотъ каковы добровольные-то, какъ говорятъ, теб подарки! — заключилъ Бутурлинъ, — и ты, чаю, получая оные, не представляешь таковыхъ печальныхъ слдствій. Такъ разсуди же, можно ли требовать отъ подданныхъ, чтобъ они взятокъ не брали, когда видятъ, что и самъ ты берешь ихъ?

Великій государь, выслушавъ столь непріятную для него истину, обнялъ Бутурлина, благодарилъ, что онъ вразумилъ его, веллъ возвратить городамъ уже поднесенные ему въ ту поздку подарки и положилъ за правило впредь никогда не принимать таковыхъ.

XLVI. Садись, братъ!

Однажды Петръ, осматривая Петербургъ, халъ въ своей одноколк, сопровождаемый по обыкновенію денщикомъ, Рядомъ съ царемъ сидлъ петербургскій полицеймейстеръ — генералъ-адъютантъ Дивьеръ. Подъхавъ къ одному изъ мостовъ, черезъ который надо было перезжать, Петръ увидлъ, что доски на мосту въ нкоторыхъ мстахъ разошлись и перездъ могъ грозить опасностью. Петръ слзъ съ одноколки и веллъ своему денщику сдвинуть доски и сколько-нибудь скрпить ихъ, чтобы можно было перехать. Пока же это приказаніе приводилось въ исполненіе, Петръ обратился къ Дивьеру и сталъ бранить его за нерадніе о порядк; въ заключеніе далъ ему нсколько ударовъ своею дубинкою и сказалъ:

— Это прибавитъ теб лучшую память къ попеченію и содержанію улицъ и мостовъ въ надлежащемъ порядк, и будешь чаще самъ осматривать.

Между тмъ мостъ былъ исправленъ, и Петръ, успокоясь, слъ въ одноколку и, какъ бы ничего не было, милостиво сказалъ Дивьеру: — Садись, братъ!

XLVII. Петръ объясняетъ причину своей жестокости.

Одинъ изъ русскихъ пословъ, возвратившись въ Россію незадолго до окончанія войны со шведами, въ тотъ же день явился по приказанію государя къ нему во дворецъ передъ самымъ обдомъ. Петръ, поговоривъ съ нимъ немного, пригласилъ его къ обду. За столомъ онъ съ большою подробностью разспрашивалъ посла о государств, изъ котораго тотъ возвратился, и наконецъ спросилъ, что о немъ, Петр, думаютъ за границей?

— Все хорошее и много похвальнаго, — отвчалъ посолъ, — а особливо удивляются разуму вашего величества и премудрости въ трудныхъ и благополучно совершенныхъ предпріятіяхъ, и повсюду имютъ къ вашей особ величайшее почтеніе.

— Такъ, такъ! —сказалъ Петръ, — это все можетъ-быть и правда, и лесть говоритъ сіе о всхъ монархахъ, когда она знаетъ, что оное до ихъ ушей можетъ дойти. Все то, что говорятъ обо мн съ хорошей стороны, знать я не хочу; но желаю слышать, что говорятъ тамъ обо мн также и съ худой стороны. Прошу тебя разсказать мн о семъ, не тая ничего; ибо я хорошо знаю, что въ чужихъ земляхъ разсуждаютъ обо мн со всхъ сторонъ и везд такъ вольно, что ты несомннно наслышался и худого. Сіе самое хочу я отъ тебя узнать и видть, согласно ли сіе съ тмъ, что я часто уже слышалъ, и скажешь ли ты мн правду.

Посланникъ, поклонясь низко, отвчалъ:

— Когда ваше величество такъ мн повелваете, то донесу вамъ все, что я о васъ слышалъ. Говорятъ, будто ваше величество кажетесь имъ строгимъ государемъ, который поступаетъ съ своими подданными жестоко, всегда наказываетъ и никогда не прощаетъ…

На этихъ словахъ Петръ прервалъ его рчь и сказалъ, улыбаясь: