Во время гастролей театра Моссовета в Одессе, кассирша говорила: «Когда Раневская идет по городу, вся Одесса делает ей апофеоз»[36].
«Как мы любим ваш спектакль! — призналась мне наша буфетчица. — Когда идет «Сэвидж», у нас праздник!» — «Вы часто смотрите его?» — умилилась я. «Нет, что вы! Нам не до этого. Публика на «Сэвидж» в буфет так и прет, так и прет — настроение хорошее, вот и денег не жалко! Представляете, сколько надо нарезать колбасы, ветчины, рыбы! За один день месячный план выполняем!»
Фаина Раневская рассказывала о походе в гости. Актрису пригласили явно из-за ее популярности, желая показать как экспонат и посмеяться над шутками.
— У меня вдруг развилось стадное чувство.
— Захотелось быть как все, Фаина Георгиевна?
— Нет, ощутила, что вокруг одни скоты.
Покупала в хозяйственном бечевку, чтобы связать книги для переезда, продавец посмотрела на меня и предложила веревку потолще и мыло в соседнем отделе.
В одной из своих книг Глеб Скороходов вспоминал, как они с Фаиной Георгиевной отправились в музей писателя Максима Горького. Узнав Раневскую, экскурсовод тут же подскочила к актрисе.
— Фаина Георгиевна, дорогая, как мы счастливы, что вы пришли к нам!!! Проходите, проходите пожалуйста. Не хотите ли чаю?
— Как-нибудь в другой раз, — отказалась Фаина Георгиевна. — Сегодня мне хотелось бы посмотреть дом, просто, без пояснений.
— Понимаю, понимаю, — прочувствованно сказала экскурсовод, отступая. — Да вам они и не нужны, хотя и были вы здесь в последний раз в 1955 году.
— Все, суки, знают, — прошептала Фаина Георгиевна, когда улыбающаяся экскурсовод удалилась. — И смотреть уже расхотелось.
Иногда комплимент хуже оскорбления.
На улице, у театрального подъезда, после окончания спектакля. Муж, оборачиваясь к уныло плетущейся сзади жене:
— А все ты, блядь: «Пойдем в театр, пойдем в театр!»
— Вот лучшая рецензия! — отметила Фаина Раневская.
— Фаина Георгиевна, что бы вы сделали, если бы вдруг открыли границы? — спросили Раневскую коллеги.
— Залезла бы на дерево, — ответила актриса.
— Почему?
— Затопчут.
«Женщина в театре мыла сортир — вспоминала Фаина Раневская. — Я попросила ее поработать у меня, убирать квартиру. Она ответила: «Не могу. Люблю искусство».
…Народ у нас самый даровитый, добрый и совестливый. Но практически как-то складывается так, что постоянно, процентов на восемьдесят, нас окружают идиоты, мошенники и жуткие дамы без собачек. Беда!
Группа учеников пришла поприветствовать Фаину Раневскую к ней домой. Превозмогая страшную головную боль, актриса открыла дверь и долго слушала тщательно подготовленную ребятами речь. Понимая, что до конца приветствия еще долго, а сил нет, Фаина Георгиевна произнесла:
— Пионэры, идите в жопу!
Домашний телефон Фаины Георгиевны беспрестанно звонил. Сняв в очередной раз телефонную трубку, Раневская услышала до чертиков надоевший ей голос поклонницы и, не раздумывая заявила:
— Извините, милочка. Никак не могу продолжать разговор. Я говорю из автомата, а здесь сумасшедшая очередь.
В Москве можно выйти на улицу одетой как бог даст, и никто не обратит внимания. В Одессе мои ситцевые платья вызывают повальное недоумение — это обсуждают в парикмахерских, зубных амбулаториях, трамвае, частных домах. Всех огорчает моя чудовищная «скупость», ибо в бедность никто не верит.
Получаю письма: "Помогите стать актером». Отвечаю: «Бог поможет!»
Навязчивый поклонник очень хотел познакомиться с любимой актрисой.
— Я — Зяма Иосифович Бройтман, — представился он наконец.
— А я — нет! — ответила Раневская.
Однажды почитательница таланта Раневской попросила Фаину Георгиевну продиктовать ей номер домашнего телефона. Актриса изумилась:
— Милая, вы что, сошли с ума? Ну откуда я знаю свой телефон? Я же никогда сама себе не звоню.
Гостье:
— Я так рада вас видеть, что не приведи господи!
Тверской бульвар. Какой-то прохожий подошел к Раневской и спросил:
— Сударыня, не могли бы вы разменять мне сто долларов?
— Увы! Но благодарю за комплимент!
Фаина Георгиевна шла по улице, подскользнулась и упала. Навстречу ей устремился незнакомый человек:
— Поднимите меня! — попросила Раневская. — Народные артистки на дороге не валяются.
Как-то в скверике у дома к Фаине Георгиевне Раневской обратилась какая-то женщина:
— Извините, ваше лицо мне очень знакомо. Вы не артистка?
Раневская резко парировала:
— Ничего подобного, я зубной техник.
Женщина, однако, не успокоилась и разговор продолжился. Зашла речь о возрасте, собеседница спросила Фаину Георгиевну:
— А сколько вам лет?
Раневская гордо и возмущенно ответила:
— Об этом знает вся страна!
После спектакля «Дальше — тишина»[37] к Фаине Георгиевне подошел поклонник.
— Товарищ Раневская, простите, сколько вам лет?
— В субботу будет сто пятнадцать. Мужчина с восторженным изумлением:
— В такие годы и так играть!
— Что это у вас, Фаина Георгиевна, глаза воспалены?