Анекдоты, или Веселые похождения старинных пошехонцев

Пока я давичь калякалъ на одномъ мст; а они съ горяча алтынъ на сороковину отмахнули впередъ показаннымъ выше сего трактомъ. Въ первой день ничего достопамятнаго имъ не приключилось. Однако коли ужъ разсказывать, такъ не надобно таить ничево. Завтракомъ укрпились въ путь по своимъ домамъ; гд обдали, я прозвалъ съ расказами, полдничали свжую уху съ домашними бисквитами, а вечеряли въ гостинниц по тогдашнему, а но ныншнему на постояломъ двор, или въ харчевн. Къ счастію ихъ хозяинъ попался человкъ доброй и ласковой; захожихъ людей напоилъ. накормилъ, чмъ Богъ благословилъ, постелю разосладъ и спать положилъ — но этихъ ночлежничковъ, не бось не проведешь, и алтныннаго за грошъ не выторгуешъ. Ето ребята, что называется, сами себ на ум — они наслышались еще дома, что по большимъ вообще дорогамъ, а особливо на ночлегахъ, часто случается воровство и душегубство. И потому, не со всмъ довряясь господину дома, изъ предосторожности расположились лечь спать такъ, чтобы и ноги и головы были вмст, то есть, на полу въ повалку кружкомъ; кошельки свои вмсто изголовья положили къ себ подъ головы, трости подъ пазуху, фраками одлись, а обувь срыли всю въ ноги — и такъ шутъ взять нечево; хошъ бы кто приди: все шикъ поддлано, подстроено: что не льзя безъ опасности дотронуться до нихъ волосомъ — а то тотчасъ вс вскочатъ. Еще чудо, что они, какъ журавли, не заставили во время сна для безопасности своей одного изъ ватаги танцовать на одной ножк — легли — покалякали, побалтали и отъ усталости заснули. Хозяинъ какъ водится, легъ спать послдній, а всталъ первой. Наутріе по обыкновенію, будитъ онъ своихъ ночлежниковъ, и съ добрымъ утромъ привтствуетъ. Лучина въ свтц пылаетъ — дорожные наши потянулись, но кое какъ встали, все свое добро нашли цло, только что ноги во сн какъ будто растеряли. Ибо они такъ ими перемшались, что какъ дошло до обуванья, то всякъ на мсто своихъ, обувалъ ноги другаго. Да и въ самомъ дл какъ ты ихъ разберешь въ етакомъ множеств? Однихъ головъ сорокъ паръ, а ногамъ та ужъ и смты нтъ. Сидятъ на полу, какъ куры на нассти, побахариваютъ, хлопочутъ, бранятся, кричатъ другъ на друга, а на прямой ладъ никто не попадетъ; хоть не вставать, а ногъ самимъ не сыскать. Дома у всякаго были одн свои, а тутъ и чужія замшались. Гостепріимецъ, мужикъ съ природы веселой, сперва долго любовался симъ зрлищемъ; но какъ дйствіе было безъ развязки, то оно ему подъ конецъ нсколько наскучило. Почему изъ добродушія своего онъ взялся самъ развязать представляемую въ дом его арлекинову піесу, и предложилъ гостямъ: что вы, ребята, мн дадите? я въ мигъ покажу каждому изъ васъ свои ноги. — Охъ ты кормилечь нашъ, азми сцо хошъ, только насъ радзи Бога помилуй." Ибо они воображали въ себ, что все ето длается можетъ быть не спроста, и что тутъ есть какое нибудь дьявольское навожденіе. "Ушъ не ціомная ли вода на насъ напусцена, перешептывались они?" Хозяинъ былъ мужикъ простой, не догадливой, гости же его хотя граждане и съ расчотомъ, однако и съ денежками. И потому сговорились скоро, а имянно съ кажыхъ двухъ паръ ногъ по осьми съ копйкой. Условившись такимъ образомъ домоначальникъ вышелъ на дворъ, и немного погодя возвратился опять въ избу, держа въ рукахъ одинъ изъ тхъ волшебныхъ прутиковъ, коими лошадей въ деревенскомъ быту впрягаютъ, обошелъ ихъ три раза вокругъ, очертилъ, зачуралъ, и веллъ всмъ лечь по прежнему. Когда ночлежкики его прикурнули, то онъ, для отвращенія колдовства, сперва окатилъ ихъ съ песта ушатомъ, а потомъ волшебнымъ своимъ прутикомъ со всего плеча началъ по ногамъ ихъ постегивать, что визгъ пошолъ, словно свиней принимаютъ — по словамъ хозяина потеря нашлась дйствительно въ мигъ. Всякому свои ноги показались ближе къ колнкамъ, слдовательно къ рукамъ и глазамъ: одно чувство помогаетъ другому. Видно, тутъ, нашла коса на камень. Сіе я говорю о обвороженіи и о хозяин, которой умлъ отворожить оное. Радостные ночлежниковъ вопли: ой-ой-ухъ-у-за ей-й! всполошили всю деревню. Сосды сбжались на крикъ; но выслушавъ дло отъ могучаго хозяина, не могли удержаться отъ междуметій ха! ха! хи! хи! такъ, что чушь не надорвали своихъ животиковъ. Такой веселой былъ конецъ сей драмы! — въ честь же непростаго сего хозяина, да будетъ мн позволено сказать еще и то, что хотя бы у гостей его было по стольку ногъ, сколько у полиповъ, или сколько на голов волосковъ, то и тогда бы онъ скоро перещиталъ ихъ жезлецомъ своимъ. Такъ ясно и ощутительно разршилъ онъ сіе затрудненіе. Словомъ, піеса разъиграна весьма удачно; вс обулись, оболоклись; только какъ дошло время до осьми съ копйкой, то опять вышли было нкоторыя хлопотишки въ разсуждерасчоту; но добродушной хозяинъ и въ семъ случа не оставилъ ихъ своимъ вспоможеніемъ. Денежки отщитаны серебромъ; и гости какъ посл доброй бани, наломившись холоднаго квасу, изъ избы на дворъ, со двора на улицу гусемъ, только высгаупая по утиному; то есть: приковыливая и припадая, кто на правую, кто на лвую, а нкоторые и на об лапки. Ворчатъ, серчаютъ, бранятъ хозяина, проклинаютъ домъ его въ таръ тарары; хотя по настоящему надлежало имъ всю вину взворотить на себя самихъ, или еще лучше на свою гл…… боюсь вымолвить, что бы не вступились за покойныхъ нашихъ родственники — однако ладно ребята! ето еще не велико зло. Въ дорог мало ли чево бываетъ: на все не усердишся. Что мучитъ, для переду учитъ, говоритъ пословица; только я не знаю, пригодна ли она для васъ. Вишь вы какіе, прости Господи! Ужъ слишкомъ не къ стати умничаете! на васъ никакъ угодить нельзя — добро ступайте-ко съ Богомъ дале, а мы отъ васъ какъ отъ дяди, не отстанемъ ни пяди.