Анестезия

Он отключил сигнализацию и открыл для Насти и Аглаи заднюю дверцу. Как только обе юркнули на сидение, устроился за рулём и завёл мотор. Через несколько секунд они уже выехали из двора на оживлённый проспект, и только тогда Настя поняла, что начинает более-менее успокаиваться.

– Ты как? – спросила Настя у дочери, уткнувшейся взглядом в окно. Она даже представить не могла, что именно малышка могла чувствовать в этот момент. И не знала, что ещё нужно сделать и чем помочь ей, чтобы она успокоилась.

– Хорошо, – равнодушно проговорила та в ответ, так и не оторвавшись от своего занятия.

Настя вздохнула. Эта сволочь Виталик сделал с её дочерью то, с чем придётся разбираться только ей и никому больше. И сейчас, когда Настя осознала это, поняла и другую истину – Влас врезал ему недостаточно хорошо.

Когда они подъехали к дому, Влас попытался разрядить обстановку.

– Кстати, в тебе, малая, я не сомневался! Ты смелая такая у нас, – начал он, но Настя покачала головой, видя, что Аглаю сейчас вообще ничто не способно снова вернуть к тому состоянию оживления, в котором она обычно находилась.

– Влас, спасибо, – поблагодарила она его и, коротко обняв, отступила в сторону подъезда. – Мы потом тебя поблагодарим, как ты того заслуживаешь. А сейчас извини… домой пойдём. И Саше ни о чём не говори пока, пожалуйста.

Он сомневался несколько мгновений, после чего всё же кивнул в ответ.

– Окей. И если понадобится что – звоните.

Влас уехал, и Настя, проводив его взглядом, повернулась к Глаше.

– Домой пойдём? – спросила едва слышно у притихшей дочери.

– Пойдём, – ответила та равнодушно.

После чего позволила увести себя в сторону дома.

Их встретила порядком перенервничавшая мать Насти. С порога бросилась к внучке и прижала её к себе так сильно, что Насте даже показалось, что слышен хруст костей.

– Мам… Я Глашу отдохнуть уложу, а сама к тебе приду. Поболтаем, – как можно беспечнее сказала Настя, отлепляя мать от Аглаи.

– Да… да, конечно, – проговорила та и ушла на кухню готовить чай.

То, что Настя почувствовала относительно Глаши, когда укладывала ту в постель, кажется, принимало немалый размах. Аглае будто кто-то выключил все эмоции, и Настя напрочь не понимала, что с этим делать. Она бы многое отдала за то, чтобы Глаша, например, закатила истерику. Это было бы гораздо более свойственным для её возраста, чем лежать вот так и смотреть в одну точку.

– Поспи, ладно? – шепнула она дочери, склоняясь над ней, чтобы поцеловать в щёку.

– Посплю, – выдохнула малышка, и Настя, посидев рядом с Аглаей ещё немного, вышла из комнаты и отправилась к матери.

Она и сама чувствовала себя так, будто внутри было слишком много всего. Причём настолько разнообразного по ощущениям, что казалось – стоит только поднести к ней спичку, как всё запылает таким огнём, который поднимется до небес.

Но у Насти был способ от этого избавиться – поговорить с матерью, а как вытащить всё из Глаши, она пока не представляла.

Она молча устроилась за столом напротив ожидающей её мамы, молча же отпила глоток чая, а потом словно плотина изнутри прорвалась. И Настя начала говорить и говорить… причём не только о том, что случилось сегодня, но и о том, о чём она умалчивала даже в разговорах с матерью. О прошлом, о Зубареве, о том, что она чувствовала и о чём переживала. И понимала, что с каждым произнесённым словом ей становится легче…

Ночью же Настя лежала без сна и смотрела в потолок, чутко прислушиваясь к дыханию дочери. Она думала о том, как рассказать обо всём Саше, понимая, что это неизбежно. И о том, как отреагирует муж на это событие. Не бросит ли реабилитацию, чтобы быть рядом с ними? Такого Настя допустить не могла.

– Мам… – раздалось в тишине так неожиданно, что Настя приподнялась на локте, вглядываясь в полумрак. Сердце застучало так быстро, что стало с силой ударяться о рёбра. Приснилось что ли Глаше что-то страшное?

– Да? – коротко отозвалась она, и мгновением позже рядом с ней юркнула под одеяло Аглая.

– Мне страшно одной.

– Ты не одна. Я с тобой, – заверила дочь Настя, прижимая к себе малышку. – И не бойся ничего. Мы вдвоём со всем справимся.

– Я спросить кое-что хотела у тебя, – шепнула Глаша. По её голосу было слышно, что она что-то там себе надумала и теперь хотела или подтвердить это или опровергнуть.

– Спрашивай, я на всё отвечу, – пообещала Настя.

У неё сердце сжималось до боли. Её маленькая девочка, которая толком ничего в жизни хорошего не видела, сейчас страшно переживала. И только в её силах было или помочь ей, или нет.

– А то, что Саша мой папа – это же правда?

– Правда. Мы ведь тебе с ним вдвоём об этом давно сказали.

– Я просто думала, что он другой папа… ну… как же мне объяснить…

Настя понимала, о чём говорит Глаша, поэтому поспешила заверить дочь:

– Нет. Он не другой папа, он – твой настоящий отец. Который тебя очень-очень любит, ты же ведь это уже поняла?