Анестезия

– Это как? – ошарашенно округлила глаза Аглая. – На части?

– Такое ощущение, что да, – признался Саша.

Настя снова улыбнулась, не в силах скрывать то, что чувствовала в этот момент. Даже если муж и не будет скоро «бегать», даже если бы так и сидел по сей день в инвалидном кресле, она бы всё равно осталась с ним. И даже тогда была бы совершенно счастлива. Но она знала и другое – Зубарев безо льда был птицей с оборванными крыльями. И ему нужно было вернуть то, чем он жил и дышал все предшествующие травме годы.

– А у вас как дела? Что нового? – обратился Саша к ним, и Настя, устроившись напротив них, приложила палец к губам, когда увидела, что Глаша уже готова выдать, как из пулемёта, всё, что у них успело напроисходить.

– Прежде, чем Аглая расскажет то, что так из неё и лезет, я хочу кое-что вам сказать.

Две пары глаз уставились на неё со всей серьёзностью, и муж с дочерью были настолько похожи – даже не внешне, а тем, как реагировали и как хмурились, что Настя тихо рассмеялась. А потом сказала, словно в ледяную прорубь прыгнула с разбегу, не зная, чего ждать дальше:

– У меня новость есть, о которой из нас троих знаю пока только я. – Она жадно втянула в лёгкие порцию кислорода и призналась: – Я беременна. У нас будет малыш. Твой, Саша, сын или твоя дочь. И твой, Аглая, братик. Ну или сестричка.

Первое время они смотрели на неё так, что у Насти закрались сомнения – верно ли оба поняли её слова. Но выглядели при этом настолько идентично, что даже страшно стало. Аглая была ведь копией Саши! И как только Настя это раньше не замечала? А потом Глаша вскочила и закричала:

– Ура-а-а-а!

И Саша, почти одновременно с дочерью, сделал то же самое. И у Насти камень с души упал, будто бы она всё это время считала, что весть о будущем малыше будет воспринята в штыки. Но нет, этого не произошло… потому что и Саша, и Аглая хотели видеть рядом ещё одного члена их семьи.

– Ура – означает, что это круто? – осторожно уточнила Настя, и тут же на неё налетела Глаша, затараторив:

– А это будет мальчик? Или девочка? Если девочка, то я с ней игрушками поделюсь. – Дочь даже будто бы захлёбывалась тем, что так её и распирало. – А если мальчик, то у него будут другие игрушки, но мы с ним будем ими меняться!

Глаша забегала по палате, Саша же поднялся на ноги, опираясь на костыли и, подойдя к Насте, осторожно опустился на колени. Прижался губами к её рукам, лежащим на коленях, и просто выдохнул:

– Спасибо.

И у Насти из глаз слёзы полились. Такие неожиданные, ведь совершенно не собиралась плакать. Просто не было повода, раз все восприняли это как радость.

– А что у вас ещё стряслось? – спросил муж, поднимая на неё взгляд. – Я же вижу, что Глаша уже готова всё выдать.

И не успела Настя сказать хоть что-то, как Аглая снова затараторила:

– А нас папа… то есть, мой прошлый папа чуть не похитил! Но мы вырвались!

У Насти сердце оборвалось. Как будто даже в пропасть упало, и ей даже почудилось, что из этой самой пропасти грохот раздаётся, такой громкий, что он звучит набатом в голове. А самое главное – она видела лицо Саши. Выражение, с которым он перевёл взгляд на неё. И страшно стало от того, как муж на неё смотрит.

– Что это такое, бл*дь?

Он даже не стал выбирать выражения при Аглае, и та мгновенно поняла, что сказала что-то не то. Сжалась вся, будто хотела сделаться меньше.

– Ничего не случилось, Саш, – как можно осторожнее проговорила Настя, надев на лицо натянутую улыбку. – Мы с Глашей были у Виталика. Сказали ему, что Аглая – не его дочь.

Господи, ну почему она это говорит? Почему не расскажет всё, как на духу? Ведь так просто пересказать случившееся, пусть они и не поведали Саше обо всём раньше.

– Вы были у сраного Виталика и поэтому Глаша говорит, что ваш папа чуть вас не похитил?

Зубарев процедил эти слова, и у Насти всё внутри перевернулось. Он злился? Да, наверное, у Саши имелись все основания испытывать именно это чувство.

– Саш… только не переживай… – начала она, но поняла, что совершила ошибку.

– Только не переживай?

Глаша в этот момент окончательно сжалась в комочек, будто хотела стать невидимкой.

– Так… рассказывай всё, что случилось, иначе я за себя не ручаюсь, – проговорил Зубарев, не глядя на жену, и она вздохнула и поведала ему обо всём произошедшем. И видела, как челюсти мужа сжимаются всё сильнее с каждым произнесённым ею словом.

– Сука! – процедил Саша, когда Настя завершила своё повествование. – Какой же он сука!

Его пальцы сжались в кулаки, а на скулах заиграли желваки.

– Саш… – начала Настя, но он лишь вскинул руку, давая понять, чтобы она замолчала.

– Почему ты мне сразу не сказала?

– Потому что ты здесь… и это важно, – начала она, и Глаша вступила тоже:

– Мы очень волнуемся за тебя, папа.

Она прильнула к Зубареву, и у Насти внутри что-то сжалось. Такого остро-щемящего чувства она не испытывала уже очень давно. Наверное, с тех самых пор, как на свет появилась Глаша. И вот сейчас, глядя на то, как Аглая прижимается к отцу, а тот неловко, но в то же время крепко прижимает её к себе, у Насти внутри родился целый калейдоскоп эмоций.